Без Царя…

Постоянно где-то стихийные или организованные демонстрации, митинги, стачки, подавления оных войсками и громкие заявления от оппозиционных политиков. Появляется привычка к такой жизни, эмоциональное отупление, равнодушие или наоборот — неврозы, когда от любой ерунды вспыхиваешь как порох. В городе идут бои, слышна стрельба из винтовок, изредка бахают пушки, иногда откуда-то издалека доносится многоголосый рык разъярённой толпы, и вот последнее, как по мне, самое страшное! Восстание в Москве началось как стихийное выступление народных масс, но сколько их было…

А в этот раз набралась некая критическая масса, и что-то поменялось, а что именно, я не знаю! Не спасает никакое послезнание, а слухи ходят самые дикие, невозможные и невероятные!

О том, что свергли царя и германцы прорвали фронт, но если первое правда, то второе… а чёрт его знает! Революция семнадцатого и Гражданская война в России — не те вехи истории, которые я знаю хотя бы посредственно. Знаю итоги… и очень, очень плохо представляю, что там было между собственно началом войны и победой большевиков!

Помню только редкие даты, события и имена. Деникин… Ледяной поход… генерал Краснов, Шкуро… Будённый и Щорс, Фурманов и оборона Царицина.

Что-то, как мог, попытался проанализировать и составить нечто правдопобно-пунктирное, а в остальном — сплошной туман войны! Ни-че-го…

Зевнув так, что чуть не вывернул челюсть, быстро моргаю, и протерев слезящиеся от недосыпа глаза, снова оглядываюсь по сторонам. Ещё темно, ещё не начало светлеть, и уличные фонари, равно как и светящие окошки, отнюдь не лишние.

Сверху, как назло, посыпался мелкий дождь, противный и промозглый.

«— Вот и кончилось бабье лето, — промелькнула мысль, — Всё кончилось…»

Хмыкнув зло, натянул на уши кепку и поднял воротник пальто, спрятав заодно лицо. В последнее время у меня появился какой-то синдром, с которым, по — хорошему, стоило бы к психиатру, ну или на худой конец — к психологу. Всё-то кажется, что в толпе может оказаться очередная экзальтированная дура и начать стрельбу, приняв меня за какого-нибудь полицейского провокатора.

Быстрыми шагами, переходя иногда на трусцу, прошёлся по улицам, нервно сжимая в пистолет в кармане пальто и косясь по сторонам. Прохожих мало, и все они делятся на заполошных обывателей, крысками проскакивающих через открытые пространства, и тупых ботов, выполняющих свою работу несмотря ни на что.

Всё так же шоркают мётлами дворники, проезжают по мостовым извозчичьи пролётки и открывают магазины приказчики.

«— Боты» — снова в голову лезет, что я нахожусь в какой-то продвинутой игре с полным погружением, а вся моя жизнь, это сплошной симулятор. Выдернули ради экономии времени и ресурсов персонажа из одной игры, да впихнули в другую, забыв стереть память, и сходит с ума бедный нуб…

Тряхнув головой, пытаюсь убедить себя, что всё нормально, я живой, и вокруг живые люди! А что они мне кажутся странными, так это нормально! Все эти дворники, извозчики и приказчики делают то, что привыкли делать, просто потому, что не понимают всей серьёзности ситуации.

Одни надеются, что это просто очередная заварушка, одна из многих… А может, искренне радуются Революции, но считают, что всё произойдёт малой кровью, и стоит немножечко потерпеть, как жизнь наладится! Другие находят в привычных действиях утешение и спокойствие.

А я, пробежав улицы и убедившись в полной их безопасности, вернулся домой.

— Всё нормально, Евгения Ильинична, — сообщаю гимназической подруге Нины, ночевавшей сегодня у нас, — Насколько вообще может быть нормальной жизнь в условиях начинающейся Революции.

— Всё-таки Революция! — восторженно выдохнула девушка, прижимая ладони к полной, не по годам, груди. Хмыкаю… но молчу, хотя казалось бы, сама должна знать! В гимназиях накрепко вдалбливают историю Революции Французской, и даже если откинуть идеологическую составляющую таких уроков, можно по крайней мере запомнить количество жертв и все последствия! Но нет…

— Боюсь, Евгения Ильинична, она, — несколько суховато от отозвался я, — Прошу вас, одевайтесь быстрее, и я наконец провожу вас домой, а то родные, наверное, сильно переживают.

— А? Да-да, конечно… — закивала та, начав бестолково метаться по гостиной.

— Пока Женечка не позавтракает, никуда её не отпущу! — ультимативно заявила Нина, встав в картинную позу и скрестив на груди тонкие руки.

— Одевайтесь, Евгения Ильинична, — сдавленно шиплю я наподобие Каа, — боюсь, в этой ситуации безопасность нужно ставить выше правил приличия.

— Алексей! — топнула ножкой Нина, метнув глазами молнии, — Ты… ты невозможен!

— С тобой мы поговорим позже, — отвечаю так сухо, как только могу.

— Побыстрее, пожалуйста, — достаточно резко тороплю девушку, — во времена подобных событий ситуация меняется стремительно. Прямо сейчас улицы относительно безопасны, но я не могу предсказать ни поведение революционеров, ни сторонников монархии. А тем паче, я не могу предсказать поведение толпы, и это самое страшное!

— Да-да… — кивает та, но… медленно, как же медленно! Чёртов визит…