Без вести пропавший

Афанасьев пересек поляну и остановился.

«Эх, если бы патроны! Перестрелял бы их… — Он поднял голову, посмотрел на сплошное сплетение ветвей. — Похоже на мост… Мост? Что, если им воспользоваться?»

Сперва мысль показалась фантастической. Затем пришла уверенность и за ней — действие.

Широко размахнувшись, Афанасьев швырнул автомат в кусты. Потоптался у дерева, оставляя кровяные следы на траве, поплевал на руки. Уцепился за наплыв на стволе. Подтянулся, ища опоры для ног, оттолкнулся и ухватился за толстый сук, почти горизонтально висевший над землей.

Несколько сильных рывков… Афанасьев оперся грудью о сук, напрягся, лег животом, перекинул ногу. Дальше пошло легче, он быстро поднялся до развилки ствола. Пополз по наклонной ветке к соседнему дереву, перебрался на него.

Много раз он рисковал сорваться, висел на руках, раскачиваясь наподобие акробата. Цеплялся ногами, подтягивал туловище и двигался дальше от дерева к дереву.

Лай и повизгивание собак то слышались, то пропадали. Погоня приближалась.

— Успею… Еще немного надо… — бормотал Афанасьев, подбадривая себя. — Метров сорок уже отошел. Еще хотя бы двадцать — и я опущусь. Пока будут искать на том дереве, я уйду.

Древесный массив кончился, дальше шло редколесье с подлеском из молодняка и кустарника. Обдирая руки, Афанасьев спустился, побрел хромая, с трудом сдерживая стоны. Он протащился метров шестьсот, в изнеможении опустился на пень. Нога распухла и болела, казалось, невозможно ступить еще шаг.

Собачий гомон усилился, целая свора заливалась яростным лаем, далеко разносившимся в тихом лесу. Потом заревели людские глотки. Временами можно было разобрать отдельные слова.

— Нашли, — зло усмехнулся Афанасьев… — Ищите… ищите! А я пойду дальше.

Крики затихли. Дробно застучали автоматы. Афанасьев заставил себя подняться. Он ступил на раненую ногу, охнул, едва не свалился. Пересилил боль, неуверенно шагнул раз… другой. Пошел сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. В висках шумело, зубы стучали. Но он шел, напрягая все силы.

Крики и выстрелы звучали глуше, пропадали, уходили назад. Наконец, все смолкло. Афанасьев сделал последний шаг, качнулся, теряя равновесие, упал плашмя, едва успев вытянуть руки. Холодная росистая трава и запах загнивающих палых листьев были его последним впечатлением, мысль о матери — последней мыслью. — «Не удалось, мама», — совсем по-детски пожаловался он. Опустил веки и поплыл куда-то, перестав ощущать свое тело. Что-то сверкнуло во мраке, покатились красные круги, потом снова стало темно…

По неподвижному телу осторожно пробежала юркая зеленая ящерица. Остановилась, сверкнула в лунном свете блестящей чешуей, зашуршала в листве и скрылась.

Глава IV

Николай Афанасьев приоткрыл глаза: яркая лампа ослепила его, и он тотчас опустил веки. С усилием повернул голову, взглянул одним глазом из-под опущенных ресниц.

Напротив койки на табурете сидел вооруженный солдат. Пальцем он ковырял потрескавшуюся штукатурку. Увлеченный своим занятием, солдат не заметил пробуждения арестанта.

Лязгнула щеколда, дверь растворилась. Афанасьев быстро зажмурился.

— Ну, как?

Спрашивал О’Бриен. Было слышно, как солдат вскочил с табуретки.

— Все также, сержант! Без памяти.

— Да? Крови он потерял порядочно. Задал нам работку, бродяга. Тьфу! — О’Бриен сочно сплюнул на пол. — Теперь не убежит! Приказано прямо из лазарета поместить в изолятор. В компанию к этому «красному». Там отдохнет до самой смерти.

О’Бриен рассмеялся густым утробным смехом. Афанасьеву живо представился его колышущийся живот.

«Красный? — недоумевал Афанасьев. — Кого они так называют?»

* * *

Рана зарубцовывалась быстро. Через две недели Афанасьева выписали из лазарета.

Опираясь на палку, в сопровождении двух солдат, он шел по низкому сводчатому коридору, слабо освещенному пыльной лампочкой. У обитой железом двери с решетчатым окошком они остановились. Солдат загремел ключами.

Афанасьев осмотрелся. В первый момент помещение показалось похожим на каюту: две откидные койки, стол, привинченные к полу табуретки. Под потолком чернело окно, перечеркнутое прутьями, решетки.

— С новосельем! — насмешливо сказал солдат и хлопнул дверью.

Лежавший на койке человек сбросил одеяло, повернул голову. Афанасьев увидел пытливые черные глаза под густыми бровями и всклокоченные, торчащие вихрами, волосы. Человек привстал и свесил ноги.

— Ну? — спросил он зевая. — Какого черта вам здесь понадобилось ночью?

Афанасьев ответил не сразу. Он внимательно осматривал нелюбезного соседа. — «Вот он какой, этот „красный“. Лицо приятное…»

— Не знаю. Может быть вы объясните?

— Объясню? — Арестант усмехнулся. — Нашли кого спрашивать.

Он поднялся, едва не достав головой низкий потолок, развел плечи и потянулся. Под грязной рубашкой обозначились крепкие мускулы. «Здоров… Пожалуй покрупнее меня», — подумал Афанасьев, ценивший силу.

— Я Майкл Вэдж из Техаса. Мне 26 лет, по профессии я техник-строитель. Не женат и бездетный. Так сказать одиночка… А вы кто? Только не врите. Ладно?