Без видимых повреждений

Авария ничего не значила. Наркотики – проблема чуть поважнее. Но всё это меркло на фоне пистолета. Находясь в непосредственной близости к оружию, Донте нарушил условия досрочного освобождения, а за такое автоматически попадают в тюрьму на два года. Более того, если на пистолете, магазине или гильзах обнаружили бы его ДНК – допустим, от разбрызгавшейся крови – Донте грозило в лучшем случае четыре года, а в худшем – гораздо больше, в зависимости от решения присяжных. Начальник Донте из Community Works написал ему характеристику. Он хотел обратиться за характеристиками и к другим членам организации. Но адвокат сказал, что это только разозлит судью.

Тем вечером по телефону Донте сказал мне: «Дело в том, что они меня уже знают. Они все меня уже знают». Судья, инспектора по УДО, и, возможно, даже полицейские. И даже если они его не знали, то судили по криминальному прошлому. «Они знают меня прошлого, того, кем я был раньше. И они ни за что не изменят свое мнение».

Дело Донте так и не дошло до суда. Он, как и многие в его положении, признал вину. Молодой. Чернокожий. На мели. С уголовным прошлым. Донте приговорили к шести годам, и в этот раз он отправился не в маленькую уютную окружную тюрьму с колледжем, восстановительным правосудием и арт-терапией. Нет, это была федеральная тюрьма. Сначала Этуотер, а потом, когда Донте отсидел половину срока, его перевезли через всю страну в федеральную тюрьму на границе Пенсильвании и Нью-Йорка, за тысячи и тысячи километров от людей, которых он знал, и мест, в которых бывал.

Потом я попыталась связаться с Джимми, но и он куда-то пропал.

Хорошо маскируются

Примерно в то же время, когда Хэмиш Синклер искал ответ на фундаментальный вопрос о том, почему мужчины друг друга избивают, бостонский общественник по имени Дэвид Адамс проводил ежемесячную встречу, которую сам называет «70-е в кубе»: на таких встречах участники собирались в бостонском общественном центре и вместе работали над осознанностью, держались за руки и пели духовные песни. Как-то раз к Адамсу подошли женщины, его друзья по сообществу, которые основали группу поддержки женщин, подвергающихся насилию в семье. Они попросили Адамса о помощи. Одно дело, говорили они, помогать жертвам побоев, оказывать им поддержку всем сообществом; но как быть с мужчинами, которые совершают насилие? Почему их нельзя остановить? Женщины полагали, что помощь абьюзерам – не в их компетенции, и просили Адамса включиться в работу. Тогда еще не было ManAlive Синклера. Не было исследований о том, каким образом решать проблему рукоприкладства. Те женщины и Адамс оказались первопроходцами своего дела; до принятия Закона об искоренении насилия в отношении женщин оставалось еще несколько десятилетий.

Первое собрание провели в квартире Адамса. Пригласили пострадавших женщин, чтобы обсудить, как насилие повлияло на них и их детей. В то время Адамс еще не знал, что такие встречи подпадают под категорию программ по профилактике рукоприкладства, и на самом деле он занимается чем-то вроде восстановительного правосудия. У них не было ни плана, ни протокола, ни списка рекомендованных методов. Адамс и коллеги учились в процессе. «Мы были такими наивными, – говорит Адамс, – думали: скажем им, что это неправильно, [и они остановятся]».

Работа тех лет вдохновила Адамса на написание диссертации. В своем исследовании он стремился конкретизировать контекст насилия, и для этого сравнивал семьи, в которых происходило насилие с теми, где всё было в порядке. Адамс вырос в семье с жестоким отцом и на личном опыте знал, как насилие разрушает семью. В своей докторской диссертации он проанализировал распределение обязанностей по дому и присмотру за детьми в семьях, в которых присутствовало домашнее насилие, и тех, где его не было. В результате исследования Адамс ожидал подтвердить гипотезу о том, что абьюзеры гораздо меньше занимаются вышеперечисленными делами. Дэвид был несказанно удивлен, когда оказалось, что в обоих случаях мужчины выполняли одинаковое количеств работы по дому – 21 %[85]. Различие между группами состояло в том, что нормальные мужчины знали, что их ценят, а сами отдавали должное двойной работе своих жен, в то время как агрессоры говорили что-то вроде «Я делаю больше, чем другие мужчины, но разве она это ценит?» Согласно исследованиям Адамса, абьюзеры полагали, что их «не ценят за то, что они делают, в отличие от жен». В то время как нормальные мужчины «говорили примерно следующее: “Мне повезло. Моя жена так много делает”. И это признание много значило для их жен». Абьюзеры также гораздо критичнее относились к тому, как их жены вели хозяйство.

И тогда Адамс понял, что нарциссическое расстройство личности агрессоров не позволяло им видеть, как их поведение влияет на жертв. По словам Адамса: «Они смотрят на все сквозь призму собственного нарциссизма».