Без видимых повреждений

Как-то раз Патрик О'Хэнлон и его жена Дон не спали до самого утра. Их дочь Эйприл уже давно заснула. О'Хэнлона много месяцев мучала хроническая депрессия, и он иногда спал в комнате Эйприл, а ее отправлял к матери. Патрику это казалось унизительным, но он постоянно просыпался: ему мешал и храп Дон, и стесненные жилищные условия, и стресс, связанный с работой. Дорога на работу занимала много времени, и часто он уставал так сильно, что засыпал в поезде. Один раз Дон нашла его спящим в кладовке.

Примерно за год до этого О'Хэнлон вышел на пенсию и тяжело переживал произошедшие изменения. Лишь немногие знали о его сложностях – Дон, Эйприл, его мать и его начальник. Но никто и не подозревал, насколько всё плохо. У Патрика была тяжелая депрессия, как оказалось позже, клиническая, и он начал слышать голоса, которые говорили ему, что «выхода нет» и он должен «со всем покончить»[92]. О'Хэнлон избегал мест, в которых могла возникнуть необходимость общаться с незнакомыми людьми, например, лифтов. Он несколько раз проверял прочность перил в жилом комплексе, где временно проживал с семьей, чтобы убедится, что они выдержат, если он на них повесится. Он воображал, как спрыгивает с большой высоты, въезжает в стены, сворачивает на встречную полосу. Прятал таблетки, вместо того чтобы принимать. Неделю за неделей Дон звонила свекрови и говорила, что боится за мужа; Элис О'Хэнлон забеспокоилась, что сын может себе навредить, и стала звонить ему всё чаще.

Близкие переживали, что Патрик наложит на себя руки. Никто и не подозревал, насколько остры его страдания, пока как-то вечером Патрик О'Хэнлон не зашел в комнату к своей дочери и не задушил ее, сказав, что «отправляет ее к Иисусу». Она не сопротивлялась. Потом Патрик пошел в спальню и нанес жене несколько ударов тяжелым предметом, а затем задушил и ее. После этого он несколько часов ездил по городу; остановился у круглосуточного минимаркета. И еще раз, чтобы купить веревку. И наконец, чтобы позвонить пастору и рассказать о том, что сделал.

С юридической точки зрения фамилицид или уничтожение семьи предполагает убийство интимного партнера и по крайней мере одного ребенка (некоторые исследователи называют фамилицидом убийство всей семьи). Бесспорно, это редкое преступление, которое практически не рассматривается социологами. Я нашла всего несколько исследователей, которые хотя бы затронули эту тему в опубликованных трудах. Один из них назвал фамилицид «малозначительным аспектом» исследований проблемы насилия.

Первые упоминания о фамилициде в Соединенных Штатах Америки датируются серединой восемнадцатого века. В течение двух последующих столетий в среднем насчитывалось три таких случая за десятилетие. А затем в 1990-х зафиксировали тридцать шесть подобных случаев. И шестьдесят в период между 2000 и 2007 годами. Согласно исследованию Института семейного насилия, в 2008–2013 годах было зарегистрировано 163 фамилицида, которые унесли жизни в общей сложности 435 человек. Эта цифра не включает случаев убийства родителей детьми (родителеубийство) или ситуаций, когда родитель убивает только одного ребенка (детоубийство). По словам Нила Вебсдейла, директора Института семейного насилия и автора книги «Сердца фамилицида», со времен экономического кризиса 2008 года среднестатистическое количество таких убийств достигло трех в месяц. Иначе говоря, за последние несколько десятилетий пошли на спад практически все виды убийств, но не фамилицид, который, напротив, находится на подъеме.