Без войны и на войне

…По первоначальному проекту Берлин должен был брать 1-й Белорусский фронт. Однако правое крыло 1-го Украинского фронта, на котором сосредоточивалась главная ударная группировка, проходило в непосредственной близости от Берлина, южнее его. Кто мог тогда сказать, как будет развертываться операция, с какими неожиданностями мы столкнемся на разных направлениях и какие новые решения или коррективы к прежним решениям придется принимать по ходу дела? Во всяком случае, я уже допускал такое стечение обстоятельств, когда при успешном продвижении войск правого крыла нашего фронта мы можем оказаться в выгодном положении для маневра и удара по Берлину с юга.

Высказывать эти соображения я считал преждевременным, хотя у меня сложилось впечатление, что и Сталин, тоже не говоря об этом заранее, допускал в перспективе такой вариант.

Разграничительная линия была оборвана примерно там, куда мы должны были выйти к третьему дню операции. Далее (очевидно, смотря по обстановке) молчаливо предполагалась возможность проявления инициативы со стороны командования фронтов[20].

Для меня, во всяком случае, остановка разграничительной линии на Люббене означала, что стремительность прорыва, быстрота и маневренность действий на правом крыле нашего фронта могут впоследствии создать обстановку, при которой окажется выгодным наш удар с юга на Берлин.

Был ли в этом обрыве разграничительной линии на Люббене негласный призыв к соревнованию фронтов? Допускаю такую возможность. Во всяком случае, не исключаю ее. Это тем более можно допустить, если мысленно вернуться назад, к тому времени, и представить себе, чем тогда был для нас Берлин и какое страстное желание испытывали все, от солдата до генерала, увидеть этот город своими глазами, овладеть им силой своего оружия.

Разумеется, это было и моим страстным желанием. Не боюсь в этом признаться и сейчас. Было бы странно изображать себя в последние месяцы войны человеком, лишенным страстей. Напротив, все мы были тогда переполнены ими.

На определении разграничительной линии, собственно говоря, закончилось планирование операции. Директивы Ставки были утверждены».

Офицеры в Праге пропадали один за другим…

После взятия Берлина для войск 1-го Украинского фронта война еще не закончилась. Фронту Конева была поставлена новая задача: разгромить группу армий генерал-фельдмаршала Фердинанда Шернера и освободить Чехословакию. Шернер командовал группой армий «Центр» и в те дни был наиболее крупной фигурой, его авторитет зиждился на реальной военной силе. Пражская операция не носила, как позволяют себе рассуждать некоторые историки, символического характера. Нашим войскам предстояла серьезная борьба.

Преемником Гитлера стал гросс-адмирал Карл Денниц. Сформировав правительство, он делал все, чтобы прекратить военные действия на Западе, но продолжал вести борьбу на Восточном фронте, стремясь продлить существование Третьего рейха. Шернер решил обороняться, опираясь на Судетские и Рудные горы, на старые чешские укрепления, построенные еще перед войной.

Английский фельдмаршал Монтгомери в своих мемуарах, изданных после войны, рассуждал о том, что союзники «могли бы захватить все эти три центра раньше русских», подразумевая Берлин, Вену и Прагу. Но к моменту получения директивы Ставки из трех названных Монтгомери городов под властью немцев оставалась только Прага.

При планировании операции Ставка отводила главную роль 1-му Украинскому фронту, так как у него было выгодное по отношению к группировке Шернера положение. Конев мог использовать освободившиеся на берлинском направлении две танковые армии Рыбалко и Лелюшенко и несколько танковых механизированных корпусов. Операция была рассчитана на быстроту, на высокий темп наступления. Важно было не застрять в горах – борьба в горах, считал Конев, – может быть вызвана только самой жесткой необходимостью. На подступах к Чехословакии – горы, их надо как можно скорее преодолеть, обеспечив свободу маневра для танковых и механизированных войск.

4 мая в штабе фронта состоялось совещание с командармами. Им была поставлена задача наступать на Прагу в высоких темпах, не просто преодолеть Рудные горы и Судеты, а чуть ли не «перелететь» через них, как впоследствии вспоминал отец. Армии действительно наступали стремительно, но решающим фактором была сила: на Прагу ринулись десять танковых корпусов, около 1600 танков.

В 20 часов 8 мая по радио было передано обращение ко всем немецким войскам, находившимся на территории Западной Чехословакии, с предложением о безоговорочной капитуляции. Одновременно всем командармам было дано указание: в случае, если немцы к 23 часам 8 мая не капитулируют, следует продолжить военные действия и разгромить противника. Ответа от немцев не последовало. В 23 часа войска фронта возобновили наступление.