Читаем Бездна полностью

— Вы серьезный человѣкъ, Григорій Павловичъ et nos racontars frivoles мало васъ интересуютъ, я понимаю. Мнѣ въ тому же и нужно поговорить съ вами о предметѣ совсѣмъ иного рода.

— Что вамъ угодно? проговорилъ онъ сдержанно.

— Вотъ видите, я нахожу, что мужъ мой, при его состояніи и въ его двойномъ качествѣ крупнаго землевладѣльца, — такъ вѣдь это говорится офиціально? — примолвила она съ шутливымъ оттѣнкомъ, — и большаго здѣшняго фабриканта, долженъ непремѣнно сдѣлать что-нибудь для этой мѣстности, въ которой онъ живетъ; онъ даже къ этому обязанъ, по-моему, принадлежа къ земству… Я и думала, что было бы очень хорошо устроить школу въ нашемъ городѣ спеціально для дѣвочекъ. Я бы ею занялась, какъ попечительница, и могла бы даже, когда эти дѣвочки кончатъ курсъ, пристраивать ихъ по возможности и давать бѣднѣйшимъ изъ нихъ приданое, если захотятъ онѣ выйти замужъ… Какъ находите вы мой проектъ?

Гриша съ изумленіемъ поглядѣлъ на нее и не нашелъ въ первую минуту отвѣта.

— Вамъ не нравится? быстро спросила она, пристально взглядываясь въ него въ свою очередь.

— Отвѣтить вамъ на это прямо, Антонина Дмитріевда, довольно трудно, сказалъ онъ:- школа дѣло хорошее вообще, но вопросъ въ томъ, имѣется-ли здѣсь настоящая потребность въ ней, что именно имѣете вы въ виду, задумывая ее, въ какихъ размѣрахъ полагали бы вы ее учредить, и такъ далѣе.

— Конечно, конечно, qu'à l'état d'embrion dans ma tête, мнѣ только пришла въ голову эта мысль, и я не имѣла еще времени разработать ее и дать ей опредѣленную форму. Я поэтому и подумала, что никто не можетъ быть мнѣ болѣе полезенъ въ этомъ случаѣ, какъ вы… Вы при томъ теперь и власть въ уѣздѣ… Вы не откажетесь быть моимъ совѣтчикомъ, руководителемъ?

Гриша наклонилъ голову.

— Очень благодаренъ вамъ за довѣріе, но я не спеціалистъ по школьному вопросу, и полагаю, что гораздо болѣе меня могъ бы вамъ быть полезнымъ нашъ инспекторъ народныхъ училищъ, совершенно компетентный въ дѣлѣ и при томъ очень хорошій человѣкъ.

Она перебила его быстрымъ движеніемъ руки.

— Это казенный то-есть, министерства народнаго просвѣщенія? Ни за что, нѣтъ, я лучше откажусь отъ всякаго моего намѣренія сдѣлать добро, чѣмъ имѣть дѣло avec ce ministère odieux!… Вотъ спросите monsieur Соловцова, что говорили про него еще сегодня утромъ у меня его начальникъ и такой государственный человѣкъ, какъ Алексѣй Сергѣевичъ Колонтай.

— Le ministère de la crétinisation publique! захихикалъ лицеистъ, въ видѣ résumé того, что именно говорили эти: "государственные" люди.

Гриша намѣревался возражать, но Сусальцева не дала ему на это времени.

— Нѣтъ, мы это съ вами сочинимъ и соорудимъ вдвоемъ, безо всякихъ "компетентовъ", и прекрасно сочинимъ, вы увидите! Я хочу, чтобъ это было uniquement une oeuvre à nous deux, чуть-чуть подчеркнула она, какъ бы сочетая мысленно его съ собою въ чемъ-то особенно любезномъ ей и дорогомъ, и скользнула бархатнымъ взглядомъ по смущенному лицу молодаго человѣка:- мы съ вами такіе старые друзья, неужели вы рѣшитесь поступить со мною, какъ съ докучливою просительницей, отъ которой люди во власти прячутся, или отдѣлываются какими-нибудь казенными фразами?

Что было дѣлать Гришѣ? Онъ попытался обратить дѣло въ шутку.

— Я не "власть", во-первыхъ, и не зналъ бы даже, какъ сложить "казенную фразу", если бы приходилось мнѣ уклоняться отъ "докучливыхъ просительницъ". Но вы и не принадлежите къ числу ихъ…

— J'crois ben, saperlipopette! воскликнулъ губернаторскій чиновникъ, нѣжно вскидывая глаза на хозяйку и вздыхая.

— Оставьте же говорить серьезныхъ людей! капризно крикнула она на него. — Вы что-то начали издалека, Григорій Павловичъ, но я васъ избавляю отъ предисловія; прошу отвѣчать прямо: согласны вы, или нѣтъ быть моимъ помощникомъ въ томъ, о чемъ я вамъ сейчасъ говорила?

— Если я вамъ непремѣнно нуженъ… пролепеталъ онъ.

— Нужны-ли? Еще какъ, необходимы!… Такъ вы согласны? Merci, merci de coeur!

И она протянула ему руку.

Онъ взялъ ее. Онъ почувствовалъ въ своей теплоту и мягкость ея, нѣжной ладони, почувствовалъ, какъ сжимала она какимъ-то трепетнымъ, показалось ему, пожатіемъ его мгновенно заледенѣвшіе пальцы. Словно какіе-то огни запрыгали у него предъ глазами.

— Вѣдь это надобно скорѣе, Григорій Павловичъ, торопливо заговорила она опять, — я хочу, чтобы къ началу осени у насъ было все готово и открыто…

— Это не возможно такъ быстро, возразилъ Юшковъ, овладѣвъ еще разъ собой:- формальности берутъ у насъ всегда очень много времени, требуется утвержденіе въ Петербургѣ, теперь же время лѣтнее…

— Объ этомъ не безпокойтесь, нашъ милый губернаторъ обѣщалъ мнѣ устранить всѣ затрудненія. Надобно только намъ въ вами все сообразить хорошенько… Если бы вы могли, напримѣръ, переночевать сегодня въ Сицкомъ, мы бы завтра же утромъ могли устроить нашъ первый сеансъ.

— Это совершенно не возможно, Антонина Дмитріевна: у меня завтра занятія по опекѣ.

— Такъ послѣ завтра; пріѣзжайте завтракать vers midi.

— Право, не знаю, — у меня теперь очень мало свободнаго времени.

Она нахмурилась на мигъ, но тотчасъ затѣмъ приняла свой прежній оживленный видъ:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза