Бездна

Вместо того, чтобы теперь, когда они стали любовниками, узнать ее получше, Лоулер пришел к неутешительному для себя заключению: она становится все более далекой от него и все более непонятной. По крайней мере, он такого даже и предположить не мог. Ему хотелось, чтобы их отношения стали чем-то более значительным, но не знал, как добиться этого, если она не желает.

Казалось, Тейн хочет держать его на довольно значительном расстоянии от себя и при этом получать не больше того, что уже смог сделать Кинверсон. Если Лоулер правильно понимал, то она не нуждалась ни в какой другой близости, кроме телесной. Он никогда прежде не встречал таких женщин, настолько равнодушных к длительности и постоянству своих отношений с возлюбленными, к единению душ, женщин, что принимали каждое мгновение своей жизни таким, какое оно есть, не пытаясь связать его ни с прошлым, ни с будущим. Хотя… «А ведь я знавал похожего на Сандиру человека», – неожиданно вспомнил Вальбен.

Это, естественно, не женщина. Это был он сам, Лоулер из далекого прошлого, Лоулер с острова Сорве, менявший любовниц и не утруждавший себя долгими размышлениями. Но теперь он стал другим или, по крайней мере, ему так хотелось думать о себе.

Ночью до Вальбена донеслись приглушенные крики, звуки возни и ударов. Это в соседней каюте Делагард разбирался и выяснял отношения со своей Лис. Не впервые, далеко не впервые… Но на сей раз ссора происходила намного громче и ожесточеннее.

Утром, когда Лоулер спустился в камбуз на завтрак, Никлаус стояла, склонившись над плитой, чтобы скрыть свое лицо. Со стороны оно казалось немного опухшим, но когда она повернулась, Вальбен увидел желтый синяк на щеке и еще одни – под глазом. Губы тоже разбиты и распухли.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – поинтересовался доктор.

– Переживем.

– Я слышал ночью шум… Как это отвратительно!

– Просто упала с койки, вот и все.

– Ага… И с грохотом каталась по каюте в течение пяти или десяти минут с криками и проклятиями? А Нид, поднимая вас, тоже почему-то не обошелся без ругани? Ладно, Лис, перестаньте водить меня за нос.

Она холодно и мрачно взглянула на него. Казалось, еще мгновение – и Никлаус расплачется. Никогда прежде ему не приходилось видеть упрямую и хамоватую Лис на грани срыва.

Лоулер тихо произнес:

– Завтрак подождет… Нужно промыть этот порез и смазать синяки.

– Док, я привыкла к таким «подаркам».

– Он часто бьет вас?

– Частенько.

– Никому не позволено избивать другого человека, Лис. Подобные обычаи ушли в прошлое вместе с временами пещерных людей.

– Лучше скажите об этом Ниду.

– Если хотите, могу и сказать.

В глазах Никлаус промелькнула тень страха.

– Нет! Ради всего святого, не говорите ему ни слова, док! Он убьет меня!

– Вы на самом деле его боитесь?

– А вы разве не боитесь его?

– Нет. С какой стати? – ответил Лоулер, искренне удивляясь.

– Что ж, может быть… Но это же – вы, а я считаю, что еще легко отделалась. Мне «посчастливилось» сделать кое-что, что очень не понравилось Ниду, ну, и… он поучил меня правильному поведению. Делагард жестокий мужик… Прошлой ночью мне показалось, он убьет меня.

– В следующий раз позовите на помощь… или постучите в стену каюты.

– Следующего не будет. Теперь я буду вести себя хорошо. Учтите, говорю вполне серьезно.

– Вы до такой степени его боитесь?

– Док, я люблю Нида. Вы верите мне? Я люблю эту грязную скотину. Если он не хочет, чтобы я гуляла на стороне, – не буду гулять! Делагард для меня важнее.

– Даже несмотря на побои?

– Это только доказывает, что я для него – не пустое место.

– Вы шутите, Лис?

– Нисколечко.

Лоулер покачал головой.

– Господи! Вы вся в синяках от его «ласки» и все-таки пытаетесь утверждать, что это, – он указал на синяки, – доказательство его любви к вам.

– Вы ничего не понимаете, док, – сказала Никлаус. – Вам никогда не приходилось так любить, потому что вы не способны на такие поступки.

Лоулер смотрел на Лис в полной растерянности, пытаясь понять смысл сказанного ею. В этот момент она показалась ему столь же чуждой и непостижимой, как и джилли.

– Полагаю, вы правы, – наконец заключил он.

После случившейся бури море некоторое время оставалось относительно спокойным: не слишком безмятежным, но и не подернутое штормовыми барашками.

Корабли вошли в еще одну зону морских зарослей, хотя здесь они не отличались такой густотой, как в первый раз. Экипажам даже не пришлось применять масло д-ра Никитина.

Немного дальше они попали в район обитания загадочных плавучих желтовато-зеленых водорослей. Они поднимались над поверхностью моря, когда мимо них проплывал корабль, и испускали странно-печальные хрипловатые «вздохи», которые прорывались из темных пузырей, раскачивающихся на коротких, усеянных колючками стеблях.

– Возвращайтесь, – казалось, шептали эти растения, – возвращайтесь, возвращайтесь… возвращайтесь…

«Шепот» звучал крайне неприятно и очень тревожно. Явно какое-то проклятое место.

Но таинственные водоросли вскоре исчезли, хотя еще на протяжении нескольких часов до корабля долетали их меланхоличные «вздохи».