Бездна

Ким снимает шорты, стаскивает майку и кладет их в коробку, откуда вынула свой гидрокостюм. Потом садится. Ее длинные ноги прокладывают себе дорогу в узких штанинах неопренового костюма. Черный каучук постепенно скрывает ее щиколотки, колени, бедра, живот. Затем она просовывает руки в эту синтетическую кожу, и та облегает ее грудь. «Помоги, пожалуйста!» – говорит она мне и поворачивается спиной; в разрезе комбинезона виднеются бретельки ее купальника. Я застегиваю молнию от низа спины до шеи. Чувствую при этом запах мускуса. Море вокруг нас недвижно, наше суденышко лежит на воде, как лепесток. Интересно, кто же плавает внизу, под нами? Голова у меня кружится, сердце учащенно бьется. Ким надевает на запястье черный наручный компьютер для дайвинга. Затем, поплевав на стекло маски, протирает его пальцем и, наклонившись к воде, споласкивает. Затем снова садится, чтобы натянуть ласты. Матрос поднимает тяжелый жилет с прикрепленным к нему баллоном. Металл со звоном ударяется о переборку. Ким надевает жилет, как рюкзак, выпрямляется. И, широко улыбаясь, говорит мне:

– Ну, пока. Не волнуйся, тебе очень понравится!

Ее зеленые глаза сверкают особенно ярко и решительно. Она подходит к другим дайверам, собравшимся на корме.

– Let’s go[219], – командует великан Брахим, надвинув маску на глаза.

На корме есть площадка, нависающая над водой, он ступает на нее ногой в ласте, шагает в пустоту и исчезает в пене. Ким и все остальные следуют его примеру. Они шумно плюхаются в воду, вздымая фонтаны брызг, и тут же выныривают, точно пробки, держась кружком и напоминая в своих масках гигантских насекомых. Брахим поднимает руку, складывает большой и указательный пальцы в знак «о’кей», и они отвечают тем же. Потом, взявшись за инфляторы на жилетах и нажав на кнопку, уходят под воду. Из глубины всплывают несколько пузырьков, и это все.

– Теперь наша очередь.

Я вздрагиваю. Марен стоит передо мной – жизнерадостный, уверенный в себе. Он действительно молод – лет двадцать пять, не больше.

– Пойдем наверх.

Вокруг расстилается бескрайний голубой ковер моря, раскаленного солнцем.

– Сегодня у тебя великий день, – торжественно говорит он. – День твоего второго рождения на свет.

Он так серьезен, что я понимаю: смех здесь неуместен.

– Я знаю, что сейчас это кажется тебе преувеличением, но ты поймешь, когда окажешься там, внизу.

И он делает паузу. При слове «внизу» мне становится не по себе.

– Скоро ты сделаешь второй наиважнейший вдох в твоей жизни. Первый раз это произошло при твоем рождении, когда ты внезапно попал из водной стихии в воздушную. В твои сжатые, стиснутые легкие грубо ворвался воздух, ты его вдохнул, и они расправились. Это причинило тебе боль, и ты закричал. Все новорожденные переживают этот миг, а если им это не удается, они умирают… – В солнечном свете его глаза приняли цвет пурпурных лепестков наперстянки. – А здесь с тобой случится прямо противоположное: ты перейдешь из воздушной стихии в водную, твои легкие сожмутся, и чем глубже ты погрузишься, тем меньше будет их объем, вплоть до того, что они совсем съежатся и станут не толще бумажного листка. Кислород, несмотря на давление и спрессованные им легкие, все равно будет поступать в твой организм и насыщать его. Ты испытаешь очень странное ощущение – не болезненное, а именно странное. И ты даже не вскрикнешь, потому что оно тебе понравится. Но понравится лишь в том случае, если ты будешь аккуратно выполнять то, что я сейчас скажу.

Я сосредоточенно слушал его, успевая одновременно восхищаться его способностью всецело завладевать аудиторией.

Он на минуту умолк, потом договорил:

– Теперь о снаряжении. Вот твой баллон – двенадцать литров дыхательной смеси под давлением в двести бар. Считай, что это твой жизненный ресурс. Чем быстрей ты будешь вдыхать эту смесь, тем скорей она кончится. Если начнешь нервничать, работать ластами как ненормальный, тебе может не хватить воздуха. Отсюда вывод: что бы ты ни увидел под водой, главное – соблюдать спокойствие. Даже если тебя что-то сильно напугает.

У меня пересыхает в горле.

– Я буду держаться рядом и знаками помогу тебе распознавать подводных обитателей прежде, чем ты сможешь их ясно разглядеть. Сегодня там, внизу, видимость в пределах десяти метров, не больше. Но десятиметровая видимость – это хорошо. Гляди, вот так я изображаю манту. – И он выставил вперед ладони, свел вместе большие пальцы, а остальными помахал, как крыльями. – А вот это… – тут он положил себе на темя сжатый кулак, – это акула.

– А они тут водятся?

Марен кивнул:

– Да, рифовые акулы, пятнистые или серые, а если очень повезет, можно увидеть и пелагическую, например акулу-молот.

Я закрыл глаза. Вот мы и подошли к самому главному.