Бездна и Ланселот

– Добрый вечер, мистер Ланселот, – сказала она хорошо поставленным голосом с приятным, светло окрашенным тембром. – Я Элеонора Рузвельт, некоторые еще называют меня первой леди. Я наслышана от генерала Уотсона о ваших приключениях, они просто невероятны! Вы оказали нашей стране неоценимую услугу, не раз рисковали собственной жизнью. Мы рады принять вас у себя.

Ланселот уже оправился от первого шока, который был вызван появлением в его спальне первой леди.

– Мадам, честно говоря, я не ожидал такого приема, спасибо за добрые слова… И прошу простить меня за мой внешний вид, – пробормотал он смущенно, стоя перед ней в одном ботинке, а второй безуспешно стараясь задвинуть ногой под кресло.

– О, ничего, мистер Ланселот, – весело рассмеялась она. – Это вы простите меня за мое бесцеремонное вторжение. Я просто хотела узнать, не нужно ли вам чего еще. Вы ведь наверняка голодны? К сожалению, уже поздно, и на кухне теперь никого нет, но это не беда, я могу покормить вас и сама. Правда, признаться, я неважный кулинар и единственное блюдо, которое мне удается, – это простая яичница, я часто предлагаю ее гостям и могу быстро сделать ее для вас. Если, конечно, хотите…

От этого предложения сон, о котором он мечтал, сняло как рукой.

– Откровенно говоря, мадам, я голоден, как виннипегский волк! Ничего не ел почти двое суток. Мне как-то неловко затруднять вас, но, с другой стороны, не каждый день выпадает такая удача, чтобы первая леди страны готовила вам яичницу.

– То есть вы согласны?

– Еще как, мэм!

– Тогда доставайте из-под кресла свой ботинок и пойдем. Только тихо, потому что в доме все уже спят. Заодно и расскажете мне все поподробнее.

Рядом с королевской спальней оказалась небольшая лестница наверх, на четвертый этаж. По ней миссис Рузвельт провела Ланселота в располагавшуюся там маленькую, но уютную кухню. Там она достала из объемистого «Харвестера» продукты, включила газовую плиту и, разбив в миску несколько яиц, взбила их с молоком, а затем выплеснула все это на горячую сковороду с шипящим на ней сливочным маслом, приготовив аппетитный скрэмбл.

– Добавить вам сюда ветчину или шпинат? – спросила она уже глотавшего слюнки Ланселота.

– Конечно, мэм, хотя от вашего блюда и так запах идет просто божественный!

Положив пищу на тарелку и добавив к ней поджаренные хлебные тосты, она поставила все это на стол перед Ланселотом.

– А вы, мэм, разве не будете есть вместе со мной? – сказал он, видя, что весь омлет достался только ему одному.

– Нет, мистер Ланселот, я не голодна. К сожалению, я не употребляю спиртного, но вам, думаю, пара глотков сейчас вовсе не повредит.

С этими словами она достала из стенного шкафа бутылку бурбона и налила в стакан на два пальца янтарной жидкости, которую Ланселот, предварительно произнеся краткий, но прочувственный тост за хозяйку дома, тотчас в себя и вылил. Виски было как раз то, что ему было сейчас нужно, он сразу почувствовал живительное тепло, разливающееся сначала по груди, а затем по всему телу. Напряжение, которое не спадало с него долгое время, исчезло, и наконец он ощутил себя дома.

– «Па» сказал, что ваш друг погиб. Мне очень жаль… Как это случилось?

– Летательный аппарат…, ну, в общем, самолет, на котором мы летели из Германии, принял бой с немецкими истребителями, а потом нас обстрелял еще английский эсминец.

– ???

– Самолет был немецкий, с крестами на борту.

– То есть вы его захватили у немцев, чтобы суметь добраться до союзников?

– Так точно, мэм.

– Но как вам удалось спастись? Насколько я понимаю, этот ваш, э-э, самолет, упал в море?

– Мой друг, мистер Томпсон удерживал штурвал до тех пор, пока я не выпрыгну в воду.

– Значит, он пожертвовал собой, чтобы спаслись вы?

– Именно. Мистер Томпсон получил, когда мы были у немцев, огромную дозу опасного облучения и понимал, что выжить не сможет. Хотя и в реакторе он, честно сказать, меня спас, прикрыв от смертоносных лучей собственным телом.

– Вот как? Тогда он был настоящий герой! И хотя я обычно не пью, но в память о нем я, пожалуй, сделаю исключение.

Он принесла второй стакан и плеснула в него немного бурбона. Ланселоту же подлила щедрой рукой еще.

– За Персиваля Томпсона, который ценил свой долг выше бессмертия, – произнес Ланселот интригующий тост. Они выпили.

– Вы зоветесь Ланселот, странствующий рыцарь. Имя мужественное, да и вы, как я вижу, тоже настоящий смельчак.

– Когда оказываешься в необычных и экстремальных условиях, смельчаком быть поневоле приходится, потому что ничего другого попросту не остается, – ответил он, чувствуя, как сознанием пытается завладеть хмель.

– Да, я знаю. Когда я была девчонкой, мой дядя, Теодор Рузвельт, поощрял мои занятия спортом, причем весьма своеобразно. Однажды, когда я боялась войти в воду, потому что не умела плавать, он просто столкнул меня в бассейн и уже потом учил плавать и прыгать с вышки.

– Президент Теодор Рузвельт был вашим дядей?

– Да, ведь моя девичья фамилия – тоже Рузвельт. Мы с Франклином дальние родственники, в пятом колене.

– Теперь я понимаю, почему вас часто называют «Миссис Президент»!