Бездна между нами

Шона хотела еще о чем-то спросить, но тут мистер Джордан с силой хлопнул в ладоши и разразился громогласным приветствием:

– Сегодня, друзья мои, у нас будут перемещения.

Прямо у доски он попытался сплясать ча-ча-ча. Получилось нелепо. Я прыснула. Он остановился, поймал мой взгляд, улыбнулся и произнес:

– Ширин! Как славно, что ты вернулась!

На меня стали оглядываться.

Я проглотила очередной смешок.

– Итак, – мистер Джордан теперь обращался ко всему классу, – вы готовы, друзья? – Он выдержал эффектную паузу и объявил: – Формируем новые группы! Прошу всех встать!

По классу пошел неодобрительный гул. На сей раз я разделяла общее мнение. Как и все остальные, не хотела никаких новых знакомств. Терпеть их не могла.

Но деваться было некуда. Я поднялась с места и скоро усилиями мистера Джордана оказалась в компании трех девчонок. Несколько минут ни одна из нас не осмеливалась поднять взгляд.

– Привет.

Я вздрогнула. Обернулась.

Рядом со мной сидел Оушен.

Не в моей новой группе, нет. В соседней. Совсем близко. Откинулся на спинку стула, глаза тревожные – даже улыбка напряженности не маскирует.

– Привет, – пролепетала я.

– Вот и пересеклись, – констатировал Оушен.

За ухом у него был карандаш. Раньше мне казалось, карандаши за ушами держат только в фильмах; выходит, не только. Вот он, Оушен, и вот он, карандаш. В сочетании – супер. Потому что сам Оушен – супер.

– Ты кое-что уронила.

Оушен протянул мне сложенный листок бумаги.

Я была совершенно уверена, что ничего не роняла. С другой стороны, мало ли… Всякое случается. Короче, я взяла листок – и тотчас тревога в глазах Оушена сменилась какой-то другой эмоцией.

У меня сердце так и заколотилось.

А еще кто-нибудь знает, что ты на уроках музыку слушаешь? Ты и сейчас в наушниках, да? Как тебе удается хорошо учиться – с вечным плеером? Почему ты удалила профиль – тогда, когда мы в первый раз онлайн общались? Видишь, сколько у меня вопросов.

С изумлением я взглянула на Оушена. Он улыбался. Он еле сдерживал смех. Судя по всему, был невероятно собой доволен.

Я покачала головой и сама улыбнулась. Против собственного желания. А потом нарочитым жестом достала и включила айпод.

Отвернулась – и чуть не подскочила на месте.

Все три девчонки таращились на меня, словно не верили, что их такая беда постигла – быть со мной в одной группе.

– Не забудьте представиться, – прогремел мистер Джордан. – Невозможно переоценить значение имени!

Он взял со стола массивный глиняный кувшин, выудил оттуда бумажку, развернул и прочел:

– Сегодняшняя тема – израильско-палестинский конфликт! Чрезвычайно интересно, не так ли? Исламское движение ХАМАС! Терроризм! Замешан ли в нем Иран? Вопросы написаны на доске. Приятных дискуссий!

Я уронила голову на руки.

Едва ли кого-нибудь удивлю, сказав, что игнорировать Оушена у меня совсем не получалось.

Изо всех сил я демонстрировала отсутствие интереса к нему – и преуспела. Но только в демонстрации. Самой себе запрещала думать об Оушене, а получалось, все мысли вокруг него вертелись, к нему возвращались.

Тем более что сам Оушен только и делал, что попадался мне на глаза.

Просто наваждение какое-то. Куда бы я ни шла, непременно натыкалась на Оушена. Я даже стала подозревать участие неких высших сил, подстраивавших эти совпадения, толкавшие нас друг к другу. Но, может, мистика была ни при чем. Просто Оушен выделился для меня из общей массы. Точно так же было с машиной Навида. Пока брат не купил «Ниссан Сентру», я автомобилей этой марки не замечала. Как только купил, мои глаза стали сами выхватывать из транспортного потока каждый старенький «Ниссан».

Как меня это нервировало – не «Ниссаны Сентра», конечно, а Оушен, – слов нет выразить.

Я дергалась уже от одного его присутствия в классе. Биология стала каторгой. Все мои силы уходили на вырабатывание неприязни, которая никак не вырабатывалась. Оушен, казалось, на свет появился, чтобы вызывать глубокую симпатию. При нем хотелось расслабиться, на него хотелось положиться.

Что, понятно, только сильнее меня раздражало.

Я думала, главное – свести разговоры к минимуму. Тогда и напряжение исчезнет. Не тут-то было. В тишине некий невидимый рычаг продолжал работать, наматывать пресловутую связующую нить и натягивал ее до струнного звона. Странным образом, мое молчание оказывалось красноречивее слов. Душило. Тащило в тупик. Я отбивалась, как жертва маньяка. И не могла отбиться.

В понедельник я продержалась всего полчаса. Сидела над дохлой кошкой, не глядя на нее, постукивая карандашом по чистой блокнотной странице, выискивая в Оушене достойные ненависти недостатки. И тут Оушен ко мне обернулся и безо всякого повода спросил:

– Слушай, а я твое имя правильно произношу?

Я так и подпрыгнула. Уставилась на него. Бросила:

– Нет.

– Нет? Ты серьезно? – Оушен засмеялся было, но оборвал себя. – Почему же ты меня не поправишь?