Бездна в твоих глазах

— Дашка, Дашенька, — обнимает меня, убирает волосы с лица, а у самой глаза на мокром месте. Слава богу, она чувствует меня и ничего не спрашивает, просто обнимает и всхлипывает вместе со мной. — Не переживай. Сейчас Артур договорится, и мы заберём тебя хорошую клинику, к доктору, у которого я наблюдаюсь. Павел Андреевич прекрасный доктор.

Раньше я не стала бы пользоваться благами их семьи и деньгами Артура, а сейчас у меня появилась надежда на то, что моего ребенка можно спасти. Сил отвечать совсем не осталось, голова кружится ещё сильнее, и живот опять начинает болезненно тянуть. Все плывет, к горлу подступает лёгкая тошнота. Пытаюсь сфокусировать взгляд на сестре, но уже почти ее не вижу, оседаю, хватая воздух, а дальше полная темнота и абсолютная пустота…

Мне ничего не снилось и ничего не виделось. Я просто очнулась в просторной одноместной палате со стенами мятного цвета.

В первые минуты нахожусь в полной прострации и ничего не понимаю, просто осматриваю помещение. Это явно негосударственная больница. Картина на стене с водопадом, пахнет не стерильностью и лекарствами, а ванилью и чем-то цитрусовым, напротив кровати небольшой удобный бежевый диванчик и огромное окно с полупрозрачными колыхающимися шторами. Хочу перевернуться, но тело — словно чужое, ватное. И ужасно хочется пить. Дергаю рукой, и что-то больно колет. Поднимаю голову и вижу капельницу.

Мыслей нет никаких, как и воспоминаний, словно меня обнулили.

— Лерочка, вы бы поехали домой, в вашем положении вредно столько времени проводить на ногах, — слышу голос мужчины в коридоре. — Нужно отдохнуть.

— Я не устала, — отвечает сестра. — Это не первая беременность, и я чувствую себя хорошо.

И тут в голову вливается поток мыслей, а с ними накрывает паникой. У меня ничего не болит, я вообще плохо чувствую тело и не знаю, как мой ребенок.

— Лера! — пытаюсь крикнуть громче, но выходит тихо и хрипло. — Лера! — кричу изо всех сил, и голоса стихают. Дверь распахивается, и в палату входит мужчина лет пятидесяти, а за ним моя сестра.

— Пришли в себя. Хорошо, — так добродушно говорит врач и что-то крутит на капельнице. — Меня зовут Павел Андреевич, — представляется он, а Лерка останавливается возле дивана и взволновано мнет подол платья, она всегда так делает, когда волнуется.

— Как мой ребенок?! Вы спасли его?!

— Дашенька, успокойтесь, сейчас я вам все поясню.

— Не надо мне ничего пояснять. Просто скажите мне: да или нет! — требую я. Доктор с минуту молчит, я перевожу взгляд на Леру и вижу выступающие слезинки на ее глазах. Она пытается их спрятать и отворачивается. И я все понимаю.

— Нет, — отвечает доктор, и я отворачиваюсь к стене. — Это было уже невозможно, — он пытается что-то объяснить.

— Не нужно мне ничего говорить! — перебиваю его я.

— Оставьте, пожалуйста, нас на несколько минут, — просит его Лера, и мужчина уходит. Мне бы заплакать, прорыдаться, выпустив боль наружу, только никак. Ничего не хочу, словно во мне не осталось даже слез.

— Даша, так вышло… Никто-никто не виноват… Это все равно бы случилось… — она пытается подобрать слова, а я вообще не хочу ее слышать. Пусть все оставят меня в покое! — Доктор сказал: шансов не было. Но…

— Ты опять беременна? — прерываю ее тираду, продолжая смотреть в стену.

— Да, — тихо отвечает она и глубоко вздыхает, а я зажмуриваюсь и понимаю, что вот сейчас не могу находиться с ней рядом. Лерка ни в чем не виновата, у каждого своя судьба и своя карма, но я способна обидеть ее. Потому что её счастье приносит мне боль.

— Иди домой. Отдохни. Завтра приходи, — гоню ее.

— Дашенька, я…

— Лера! Просто иди домой! — повышаю голос. — Пожалуйста, дай мне время! Не хочу вашей жалости! Иди! — срываюсь в истерику.

— Хорошо, я приду завтра утром. Напиши мне, если тебе что-нибудь нужно.

Просто киваю, и сестра уходит. И вот сейчас бы точно разрыдаться, только я опять не могу. Лежу и смотрю в стену. Дверь вновь открывается, и я начинаю злиться:

— Я же просила оставить меня! — резко поворачиваюсь и вижу в дверях Тимура. Замолкаю, сглатывая ком в горле. Он проходит в палату и закрывает за собой дверь. Смотрю на него, заглядываю в черную бездну и вижу в его глазах отражение моей боли, словно ему так же пусто и невыносимо, как мне. И тут меня прорывает, слезы сами потоком льются из глаз.

— Ты все знаешь? — Он кивает. — Если бы я знала, что он есть, я бы обязательно что-то сделала, чтобы его не потерять. Я бы сделала все, чтобы его сохранить! Но я не знала! — всхлипываю, захлебываюсь слезами, словно пытаясь оправдаться перед Тимуром.

ГЛАВА 21

ГЛАВА 21

Тимур

Она плачет, захлёбываясь слезами, такая бледная, маленькая, уязвимая, словно маленькая девочка. А у меня пульсирует в висках, и, кажется, болезненно тянет каждый нерв. Я просидел здесь почти всю ночь, уже успел поговорить с доктором и оплатить лечение.