Бездна в твоих глазах

Машина мчится на полной скорости, салон заполняют густой табачный дым и ярость Тимура, которую можно почувствовать. Мне не по себе и жутко холодно, так, что трясёт, словно предчувствие перед неизбежной бурей. Да я виновата, но это не то, за что можно на меня кричать и злиться. А ещё я вспоминаю неадекватного бывшего парня и понимаю, что Тимур такой же вспыльчивый. Мне становится жутко. Липкий страх расползается по телу, я кусаю губы, чтобы перебороть себя и перестать так реагировать. Тимур не Саша, он ничего мне не сделает, повторяю я про себя.

— Сбавь, пожалуйста, скорость! — прошу, когда он резко выворачивает руль, обгоняя попутные машины, на что Тимур добавляет газу, вынуждая меня вжаться в сидение. Становится действительно страшно, сердце колотится как ненормальное, по телу расползается колючий, сковывающий страх.

— Не гони так! — кричу я, чувствуя, как накатывают слезы, застилая глаза. Но он не слушает меня и словно назло ещё прибавляет газу, выжимая из машины максимум. — Боже! — цепляюсь одной рукой за ручку, а другой за сиденье. — Пожалуйста! Пожалуйста… — всхлипываю. — Мне страшно! — в горле першит, слезы катятся градом, и дыхание перехватывает от страха. Кажется, ещё немного — и я задохнусь…

Тимур резко съезжает на обочину и тормозит, только когда я начинаю судорожно глотать воздух. Он дышит прерывисто, со свистом, словно тоже задыхается. Глушит двигатель и вылетает из машины, отходит немного, загребает пригоршню снега и умывается им. А мне хочется поступить так же. Я не знаю, что делать, что говорить и как оправдаться. Это невозможно, когда он меня не желает слышать.

Вынимаю из сумочки тонкую сигарету, прикуриваю и медленно выпускаю дым, прикрывая глаза, чтобы успокоиться.

Проходит несколько мучительных минут, мне удается остановить панику и поступающую истерику. Тимур садится в машину, откидывается на сидение, запрокидывает голову и смотрит в потолок.

— Рассказывай, — отрешённо говорит он. — Все, до мельчайших подробностей!

— Он позвонил мне… — начинаю я.

— Откуда он взял твой номер?! — словно на допросе спрашивает Тимур.

— Я не знаю.

— Продолжай! — рычит, словно не верит мне.

— Он позвонил и попросил встретиться.

— А ты всегда у нас соглашаешься встретиться с незнакомыми людьми?!

— Он очень просил, в его голосе была мольба и надрыв. Я хотела…

— Не важно, чего ты там хотела или как жалела этого ублюдка! — поражает его отношение к отцу, и я уже не понимаю, в голове не укладывается, что такого совершил Эдуард Русланович. — Продолжай дальше! Вот ты, такая жалостливая, решила навестить моего папочку. Вопрос: нахрен?! Ты ведь спросила меня о наших отношениях, и, по-моему, я чётко дал понять, что ненавижу его! Почему ты мне не сказала о его звонке?! Почему, мать твою, надо было делать это дерьмо за моей спиной?! — он опять срывается и кричит охрипшим голосом, вынуждая меня содрогаться от каждого его слова.

— Я не знаю! Он просил не рассказывать. Но я все равно тебе рассказала бы, не сегодня — так завтра, я просто хотела понять… Прости… — глаза опять слезятся.

— «Прости»! Какое универсальное у вас баб слово. «Прости, я не знала!». Думаете этим можно оправдать вашу блядскую сущность?! — Я совершенно не понимаю, о чем он говорит, но его слова жалят меня, оставляя ожоги где-то глубоко. — Ты договорилась за моей спиной с этим ублюдком, ты знала, что Сергей крыса, которая работает на два фронта! И ты решила к нему присоединиться?! Придумай мне хоть один вменяемый мотив, зачем ты это сделала за моей спиной?!

— Тимур, я дура. Но… — вновь пытаюсь оправдаться, хотя обида сдавливает грудь, и уже трудно дышать.

— Да уже не важно, Даша! Ничего не важно, — разочарованно усмехается он. — Мне все понятно! — он вдруг резко подаётся ко мне, зарывается в волосы и тянет на себя, останавливаясь в миллиметре от моего лица, опаляя своим горячим, прерывистым дыханием. Дышит тяжело и сильно сжимает мои волосы на затылке, причиняя боль.

— Мне больно, — шепчу я, чувствуя, как опять выступают слезы, а сердце замирает, пропуская удары.

— Мне тоже, Лиса, невыносимо больно вновь понять, что все бабы — продажные твари! Я думал, ты не такая, хотел в это верить, — проговаривает он и хватает воздух, будто каждое слово даётся ему с трудом. — А ты такая же, как все! Моя женщина должна быть искренна и открыта со мной до конца, она должна видеть только меня, жить мной, как я живу ей. Она должна быть моей частью и чувствовать тонкие грани. Но таких не существует… Я вновь ошибся! Меня предают… Потому что гребаной любви не существует!

Тимур отпускает меня, небрежно от себя отталкивая, словно я ему противна. Он заводит двигатель и продолжает ехать уже на допустимой скорости, соблюдая все правила, глядя только на дорогу. В моей голове ещё много вопросов и оправданий, но я молчу, понимая, что Тимур меня не услышит. Мой мужчина тоже должен быть мне очень близок и никогда не сможет от меня отказаться, сколько бы я ошибок ни совершила.