Бездна взывает к бездне

Сестры Иванцовы, как и все уездные барышни, были заняты подготовкой к балу. Даже Мари оживилась и стала вдруг изредка улыбаться. Глаза ее потеплели, посветлели, и случись это лет девять тому назад, не пришлось бы Мари возвращаться с московской ярмарки невест ни с чем. Софи перестала язвить и без конца вспоминала того поручика, который танцевал с ней на прошлом балу. Армейский полк все еще был в уезде, на прежнем месте, а потому Софи тоже была полна надежд. Жюли, как, впрочем, и всегда, усердно молилась, а Долли… Глупышку Долли никто не узнавал. Она вдруг замкнулась и стала такой важной, будто бы она посвящена в какую-то тайну. Она сидела целыми днями у фортепьяно, перебирая клавиши, и бессмысленно улыбалась. Но стоило подойти к ней с расспросами, как она начинала отвечать невпопад, а потом и вовсе вставала и уходила. В конце концов на нее все махнули рукой.

Накануне бала Шурочка наведалась в усадьбу к его сиятельству. Отдала ему книгу, взяв взамен новую, а в придачу получила бриллиантовый гарнитур из шкатулки. На этот раз диадему с огромной шпинелью и дивной работы браслет. Платье она выбрала алое, и шпинель подходила к нему как нельзя более. Когда Шурочка уже была готова отправляться на бал, она поняла, что и сегодня никто не сравнится с нею в красоте и роскоши наряда. Таких бриллиантов в уезде нет ни у кого. Хотя она и была в тревожном состоянии, но все же этому не могла не порадоваться. Ведь она была настоящей женщиной. Женщиной, чья красота тем ярче, чем больше восхищение мужчин.

Небо покрылось тучками, все ждали дождя. На этот случай граф подготовил для гостей и итальянских артистов летние павильоны. Но дождь все не начинался, поэтому надеялись, что обойдется. Перед отъездом Шурочка надела на пышные локоны шляпку-«кибитку», чтобы по дороге на бал не растрепалась прическа, да прикрыла голые плечи старинной маменькиной шалью. Стоя у зеркала, она перекрестилась несколько раз и прошептала: «Ах, Господи, будь что будет! Прости меня, Господи!» Но думала вовсе не об этом, а о том, как она хороша и как ей идет диадема, а браслет просто чудо.

Всю дорогу она произносила мысленно какие-то бессвязные заклинания, просто набор слов, и все косилась на сестер, будто бы они могли подслушать ее мысли. Шурочке было тревожно. Она чувствовала, что дело идет к развязке. Граф Ланин ничего не делает просто так, без дальнего прицела. И если вдруг он среди лета устроил в своем имении грандиозный праздник, значит, преследует какую-то свою цель. Общественное мнение, равно как и порицание, не имеет для графа никакого значения, эти люди для него слишком мелки. Но чего он хочет? Поговорить об этом с его сиятельством Шурочка так и не решилась.

Ворота графской усадьбы были широко распахнуты, туда беспрестанно один за другим въезжали экипажи. Огромный дом сиял, словно кремовый торт, украшенный множеством именинных свечек. Над ним, похожие на воздушные шары, клубились облака, подгоняемые сильным ветром. Парк тоже весь светился огнями. На каждом кусте, аккуратно подстриженном, висел фонарик, а таких кустов в парке было великое множество. У Шурочки было ощущение, что она попала в сказку. Также думало и уездное дворянство, жадно осматривая и дом, и парк с его мраморными статуями, диковинными растениями и огромными клумбами, в каждой из которых тоже стоял причудливый фонарь. Деньги на все это были потрачены огромные, его сиятельство не поскупился. Но для кого же он так старается? Перед домом бил фонтан в форме дельфина, окруженного морскими коньками, и некоторые дамы, сняв бальные перчатки, со смехом подставляли пальчики под сверкающие в огнях струи.