Бездомная

Есть у меня предчувствие: если Кинга когда-нибудь и расколется, то случится это в присутствии нас обоих. Одному Чареку исповедоваться она не захочет – она не доверяет ему так, как доверяет мне.

Я-то готова слушать – хотя Кинга, узнай она об этом, ушла бы сразу. Куртку на плечи, кота под мышку – только ее и видели. Великий come-back, торжественное возвращение на улицу. Но не так быстро, дорогая Кинга, не так быстро. Ты кое-что мне задолжала – я ведь спасла тебе жизнь. Поэтому – включаем диктофон, стучим в дверь, входим и… ждем.

Да. Кинга и знать не знает, что я пишу на диктофон каждое ее слово почти с начала нашего знакомства. По крайней мере, с того момента, когда я шестым чувством хорошей журналистки угадала: Бездомная – это же великолепная тема, это для меня зеленая улица на первые полосы престижных изданий, мой будущий пропуск на все великосветские тусовки, а в довершение всего – «Золотой Лавр» у меня в кармане.

Однажды я уже чуть было не получила этот «Золотой Лавр», но тогда я же сама и дала маху. На этот раз буду более осторожна. Я запишу на диктофон исповедь Бездомной, сверю факты и лишь тогда подниму шум – чтобы снова не быть выброшенной на помойку журналистики.

Как же случилось, что я, блестящий корреспондент, уже однажды оказалась там?

Обращается ко мне пятнадцатилетняя девчонка, моя тезка – Ася Новак. Эдакая симпатяга с невинным взглядом. Ее, мол, с десятилетнего возраста имеет ее отец. Имеет в самом что ни на есть буквальном смысле слова: насилует каждую ночь в течение пяти лет. Итак, отец – педофил, но мать-то – вроде нормальная женщина! Хотя «нормальная» – понятие относительное… Так или иначе, мать была из «хорошей семьи» – это я выяснила, пообщавшись с соседями: никто из них ни единого дурного слова о Новаках не сказал. Дескать, славные люди, спокойные, работящие. Только вот старшая их дочка в последнее время что-то взбесилась, но оно ведь и понятно: переходный возраст.

Я-то не удивлялась, что девчонка бесится, коль она вот уже пять лет – жертва извращенца!

Я все думала, куда смотрит мама. Оказывается, мама не просто знала обо всем, но и – держите меня семеро! – сама подставляла папочке старшую дочку, лишь бы он младшую не трогал! Дьявол, как же я разозлилась! Я, конечно, ненавижу извращенцев-педофилов, но еще сильнее ненавижу таких мамаш, которые позволяют издеваться над собственными детьми!