Бездушная

Я отпустил девушку, и она безвольно осела на стул, глядя перед собой невидящим взглядом и приоткрыв рот. Ничего, скоро придет в себя, может, перестанет покорно принимать все, что делал с ней муж. А мне бы добраться до дворца и дальше до собора… Перед глазами все плыло, сердце бешено колотилось в груди, а на губах то и дело появлялась глупая широкая улыбка. Хотелось обнять весь мир, подарить свою любовь каждому, и я поспешно вышел из кухни, чудом не натыкаясь на углы и косяки. Я мельком отметил, что Кора уже нет, а хозяин дома сидит прямо на полу, привалившись к стене, выскочил на улицу и забрался на вирессу. В сознании плавал розовый туман, и я старался смотреть поверх голов прохожих, на дома, балконы, небо, в конце концов. Чтобы не видеть хорошеньких женщин, с которыми хотелось поделиться распиравшим меня чувством прямо сейчас, не сходя с места. Теперь – в собор, как можно быстрее. Иначе сорвусь.

Мало заботясь о том, что могу кого-нибудь ненароком сшибить, я послал вирессу в галоп: кровь шумела в ушах, сердце колотилось в горле, и чужие чувства требовали удовлетворения, бушевали в теле, скручивая мышцы болезненными судорогами. Видимо, слишком уж сильно и слепо любила та, кого я коснулся, если меня сейчас так ломало, и где-то на середине пути пришлось даже сомкнуть веки – мимо по тротуару проходила хорошенькая девушка в сопровождении мужчины, и меня накрыло темной волной. Воздуха стало не хватать, пальцы судорожно сжали поводья, и я на несколько мгновений выпал из реальности, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не спрыгнуть с вирессы. Когда она неожиданно остановилась, я понял с облегчением, что приехал ко дворцу, и осталось последнее – добраться до собора. И лучше бы по пути не встретить никого из девушек…

Не знаю, как она почувствовала, что я вернулся, как нашла меня в переходах и залах дворца. Может, специально поджидала, а может, и правда случайность. Финира появилась на моем пути, бесшумно выступив из дверного проема – наверное, сидела в одном из двориков. Ее серьезное лицо и пристальный взгляд не оставляли сомнений в том, что она понимает, что делает. По крайней мере, удивления я не видел. Мысленно застонал, запнувшись, и с трудом выговорил:

– Н-нира… Н-не надо…

Голос вышел хриплым, с отчаянными нотками, а чужие чувства уже захлестнули с головой, грозя поглотить крошечный осколок моего собственного сознания. Им нужна была вот эта хрупкая светловолосая девочка, именно она и никто больше. Финира же лишь шагнула вперед, словно не услышав меня, и молча протянула руки, глядя прямо в глаза. Это оказалось последней каплей, и я, судорожно вздохнув, в несколько шагов приблизился к ней, подхватил на руки и закрыл рот жадным поцелуем. По телу прокатилась волна жара, татуировка отозвалась горячей вспышкой, а уж когда Нира с готовностью обняла меня, отвечая, прильнув ближе, я перестал контролировать себя, отпустив на волю то, что превращало кости в мягкий воск и требовало выхода. И почему-то передать это ей, Финире, казалось сейчас единственно правильным, ведь она не оттолкнет, не скривится после всего и не отвернется равнодушно к стене. То, что моя магия отозвалась, а чужое внутри потянулось к Нире, сыграло решающую роль, и я стремительно направился к спальне, не отрываясь от мягких, податливых губ.

Когда мы наконец добрались до комнаты и я поставил Финиру на пол, она отстранилась лишь на секунду, одарив быстрой улыбкой и умудрившись одним движением избавиться от платья. Не знаю, возможно, Нира и это продумала, дожидаясь меня, маленькая хитрюга, тем более что под ним у нее ничего не оказалось. Она снова приникла ко мне, подставляясь под мои лихорадочные прикосновения, запустила горячие ладошки под рубашку – момент, когда форменная куртка оказалась на полу, тоже прошел мимо моего сознания. Я целовал глаза, брови, нос, снова приоткрытые, мягкие губы, наслаждаясь каждым прикосновением, и уже не мог сказать, где мои чувства, а где – чужие. Все перемешалось… Нежность – со страстью, нетерпение – с мучительным желанием растянуть это сладкое предвкушение удовольствия. Искренность, с которой Нира отвечала, ее покорность и одновременно настойчивость в ответных ласках опьяняли, кружили голову и наполняли звенящим восторгом, медленно, но верно вытеснявшим то чужое, что мешало наслаждаться происходящим.

Мои губы и ладони скользили по телу Ниры, она вздрагивала от каждого прикосновения, от каждого поцелуя, запуская пальчики мне в волосы и выгибаясь навстречу. Наши сердца бешено колотились в одном ритме, Нира судорожно вздыхала, постанывала, и мой обостренный слух улавливал ее срывающийся, страстный шепот:

– Ал… люби меня… пожалуйста…