Бездушный принц

– Нет. – Грета качает головой. – И я не скажу вам его имя – какое-то время он был женат.

– Это был Стейнбек? – лукаво ухмыляясь, спрашивает Данте.

– Нет! Сколько, по-твоему, мне лет? – возмущенно отвечает Грета.

– Майя Энджелоу? – с невинным видом спрашиваю я.

– Нет! Прекратите гадать, бесстыжие вы чудовища!

– Какое же это бесстыдство, – говорит Данте. – Они все очень уважаемые писатели. Вот если бы мы назвали Дэна Брауна…

Для Греты, обожающей «Код да Винчи», это было слишком.

– Хватит! – говорит она, угрожающе поднимаясь с кресла. – Я выкидываю ваш десерт в мусорку.

Неро подает мне отчаянные сигналы, чтобы я бросилась спасать семифреддо из морозилки, прежде чем Грета исполнила свою месть.

Так что день проходит довольно радостно, учитывая обстоятельства. Единственный, кто не столь весел, как обычно, это Себастиан. Он пытается улыбаться и принимать участие в играх и беседах, но я вижу, что недели покоя и потеря самого любимого занятия сказываются на нем не лучшим образом. Он кажется худым и изможденным. Его лицо бледное, словно он не высыпается.

Я знаю, ему не нужны мои очередные извинения. Но наблюдать за тем, как он пытается передвигаться по узким коридорам и многочисленным лестницам дома на этих чертовых костылях, убийственно для меня.

Даже несмотря на это невеселое напоминание, первая половина дня подходит к концу слишком быстро. Как только мы поели и прибрали со стола, Данте и Неро приходит пора возвращаться на стройку башни на Оук-стрит, а Себастиану – на занятия по биологии.

Я могла бы остаться с papa, но знаю, что он закончит бутылку вина за просмотром старых фотоальбомов. У меня не хватит на это духу. На всех этих фото papa, mama

и мои братья путешествуют по Сицилии, Риму, Парижу и Барселоне, когда я даже еще не родилась или, в лучшем случае, сижу в коляске. Это напоминает мне о том, чего я была лишена.

Так что я целую отца и предлагаю Грете помочь с посудой, зная, что она не позволит мне, а затем возвращаюсь в гараж, чтобы вновь сесть за руль джипа Нессы.

Я возвращаюсь в особняк Гриффинов в три часа дня.

Дома еще не должно быть никого, кроме персонала. Когда Имоджен не занимается семейным бизнесом, она фокусирует внимание на десятках благотворительных фондов и организаций или же отправляется на встречи с богатыми и влиятельными женами высокопоставленных граждан Чикаго. Фергус, Кэллам и Риона работают допоздна, а Несса занимается почти каждый день – либо в Лойоле, либо в школе балета «Лэйк-Сити».

Однако когда я прохожу на кухню через заднюю дверь, я слышу два мужских голоса.

Кэллам и его телохранитель сидят на барных стульях в рубашках, куртки наброшены на спинки.

Не знаю, о чем они говорят, но при виде этой скотины, которую, как я теперь знаю, зовут Джексон Хауэлл Дюпон, я преисполняюсь яростью. Кэллам познакомился с ним во время учебы в академии «Лэйксайд». Джек один из многочисленных отпрысков семьи Дюпон, которая сколотила свой первый капитал на производстве пороха, а затем изобрела нейлон, кевлар и тефлон.

К несчастью для малыша Джеки, Дюпоны преуспели и в производстве потомства, так что теперь их примерно четыре тысячи. Той ветви, из которой происходит Джек, едва хватило денег, чтобы оплатить его обучение в модном частном колледже без привлечения трастового фонда, и теперь бедняге Джеку приходится возить Кэллама повсюду, выполнять его поручения, прикрывать его спину и время от времени ломать за него коленные чашечки. Например, моему брату.

У меня перед глазами до сих пор стоит невеселая улыбка Себастиана и синяки у него под глазами. Мне хочется схватить первую попавшуюся струну и обернуть ее вокруг горла Дюпона. Кэллам дальновидно держит его на заднем плане, подальше от дома Гриффинов и моих глаз. Но, похоже, муж не ожидал, что я вернусь домой так рано.

– Какого хрена он тут делает? – рычу я.

Кэллам и Джек встали, пораженные моим внезапным появлением.

– Ладно тебе, Аида, – говорит Кэллам, предупреждающе поднимая руки. – Это все уже быльем поросло.

– Вот как? – ощериваюсь я. – Себастиан до сих пор ковыляет на костылях, а этот отмороженный, похоже, так и числится у тебя на жалованье.

Джек закатывает глаза, вразвалку подходит к фруктовой тарелке на барной стойке и выбирает самый красивый и сочный фрукт.

– Посади свою сучку на поводок, – говорит он Кэлламу.

К моему удивлению, Кэллам опускает руки и разворачивается к Джеку, его лицо неподвижно, но глаза сверкают.

– Что ты сказал? – требовательно переспрашивает он.

Я замечаю тусклый блеск металла под курткой Джека. Его пистолет висит на спинке стула во внутреннем кармане, вместо того чтобы быть надежно закрепленным на теле. Что за гребаный любитель.

В два шага я добираюсь до куртки и вынимаю пушку.

Я проверяю, есть ли в ней патроны, затем снимаю с предохранителя и перезаряжаю.

Кэллам и Джек замирают, как олени, услышав звук пули, входящей в патронник.

– Аида! – жестко говорит Кэллам. – Не вздумай…

Я уже наставляю пушку на Джека.