Безголовое дитё

Слабенькая, худенькая, как скелетик, я почти всю зиму пролежала в постели. Снова вернулись мои жуткие кошмары; наш одесский коридор с колючей проволокой, моя голова, катящаяся под стол, перрон с периной, подмигивающий с паутины паук и бегущая за поездом Бабуня с красной косынкой в вытянутой руке.

ГРАФИНЯ

Мама во всех болезнях винила меня. Говорила, что я тащу в дом инфекцию. То у меня грязные руки, то зубы почистила не тщательно, то кошек беспризорных спасаю. Историю с кошкой она никак не могла забыть.

Волна воспоминаний швыряет меня то вперёд по времени, то назад. Это случилось прошлым летом, ещё до ссоры с Риткой и Элькой. Ту дворовую кошку звали Графиня. Она всегда почему-то лежала на танке, тщательно умывалась, выкусывала из шерсти репейники, выщёлкивала зубами своих блох. Хлопцы гоняли её, поливали водой, замахивались палками.

— Гляньте, опять блох шукае, моется на нашем танке, чистюля поганая, — кричал Кецык.

— Як графиня разлеглась, — подтвердил Тюля.

С тех пор все звали кошку Графиней. Породой она не блистала. Обыкновенная серая, полосатая, с удлинённой мордой. В руки она никому не давалась. Где она питалась, неизвестно. Одна тётенька сказала, что Графиня очень ценная порода кошек. Крысолов. Если б не она, то крысы уже давно бы сожрали нас. После слов тётеньки дети зауважали кошку. Правда, мальчишки не очень. Хотя и заподозрили, что в танке завелись мыши, а она их подстерегает.

Однажды во двор пришёл Комарик, то есть Генка Комаров. Его мама работала бухгалтером в театре. Её почему-то все артисты боялись. Вот и Комарик решил, что его тоже должны все бояться, несмотря на его маленький рост, хотя он перешёл уже в пятый класс. Но нужно отдать ему должное — он был самый быстрый, самый ловкий и самый хитрый. Всё время чего-нибудь выкамаривал, придумывал что-нибудь хулиганское и всегда выходил сухим из воды. В нашем дворе его привлекал танк. Но сейчас он явно пришёл с другой целью. На нём сияла новизной серо-зелёная бобочка. Рукава на манжетах, зелёная кокетка, низ серый. Но главным шиком, конечно же, были пуговицы. Наверно его мать раздобыла где-то военный китель и срезала медные пуговицы со звёздами для бобочки Комарика. Ох, и надраил же он их — блестели издалека.

Окинув командирским взглядом танк, он приподнял тоненькие бровки и присвистнул:

— Это ещё что за сюприз? Почему на военной технике разлеглась кошка?

Пацаны ринулись гнать Графиню с танка, но Комарик сияющей пуговицами грудью и командным тоном преградил им путь.

— С врагом нужно поступать жестокее. Врага нужно ликвидировать! — при этом Комарик медленно, с форсом расстёгивал блестящие пуговицы и стягивал с себя новенькую бобочку.

Пацаны стояли, раскрыв рты, и наблюдали, как Комарик на четвереньках обошёл танк с другой стороны, прицелился и мгновенно накрыл своей бобочкой Графиню, а сверху ещё и лёг на неё.

— Враг обезоружен и взят в плен! — крикнул Комарик, еле удерживая орущую и брыкающуюся Графиню.

Я с девчонками стояла недалеко. Было очень жалко Графиню. Элька даже крикнула:

— Отпусти Графиню! А то наш дедушка выгонит твою маму из театра!

— Чиво? Какой ещё дедушка?

— Наш дедушка! Он в театре всем командует! Он заслуженный артист!

— Знаем, какой он заслуженный! А моя мама главнее! Она главный бухгалтер! Это главнее, чем заслуженный!

Графиня всё это время пыталась вырваться из бобочки, но цепкие руки Комарика умудрились так замотать кошку, что она сунула свою мордочку в рукав и там застряла.

— За мной! — скомандовал Комарик, и все хлопцы ринулись за ним в направлении уборной.

Мы сразу не поняли намерений Комарика. Когда до нас дошло, было уже поздно. Хлопцы со смехом бежали от уборной с криками:

— Враг ликвидирован! Наша победа! Да здравствует победа! Ура!

Подождав, когда мальчишки залезли на танк, мы наперегонки побежали к уборной. Оттуда раздавались жалобные вопли Графини.

Ритка не сообразила, что нужно открывать дверь с буквой «Ж» и распахнула с буквой «М». Кошки в уборной не оказалось. Слышалось мяуканье. Я заглянула в дырку. Там, в вонючей жиже плавала бедная кошка. Иногда её лапка высовывалась из жижи и пыталась уцепиться когтями за склизкую стенку, но всё время соскальзывала. Силы кошки были на исходе. Я с мольбой посмотрела на девчонок. Они стояли у раскрытой двери, сжимая пальцами ноздри.

— Бабушка запретила нам подходить к уборной…, — прогундосила Элька брезгливым тоном.

А Ритка пробкой вылетела из уборной и притворно закашлялась.

Я вышла из уборной и сказала:

— Риточка, Элечка! Пожалуйста, давайте спасём Графиню! А то она захлебнётся.

— Как? Как! — заверещала Ритка, — В говно, что ли нырять?

— Нет! Что-нибудь притащим! Какую-нибудь доску, или веник какой-нибудь…. Подлиннее только, а то не достанем, там глубоко. Быстрее, а я тут с ней побуду.

Девчонки убежали.

Я вошла в уборную и заглянула в дырку. Раньше я даже не предполагала, что у кошек может быть выражение лица. То есть морды. Все кошки выражали мордой одно и то же. А тут на меня смотрели умоляющие, и даже очень умные глаза. Умоляли спасти. И я ей пообещала: