Безголовое дитё

— Сейчас, сейчас…, потерпи, сейчас девочки принесут что-нибудь, и ты вылезешь, моя хорошая киса, моя прекрасная Графиня. И будешь ты жить долго, долго и счастливо…. Вот увидишь, родненькая моя, лапочка…

Графиня смотрела на меня, не отрываясь, держась за взгляд, как за соломинку, будто боялась — оторвёт взгляд и тут же утонет.

Прибежали Ритка и Элька и протянули мне какую-то короткую и тонкую палку. Я поняла, что палка не спасёт Графиню, но пререкаться с девчонками не стала, иначе они убегут, и никто мне не поможет вытащить Графиню. У меня в голове по пунктам вырисовывался план. Но без девчонок мне не справиться. И я стала жалобным голосом подлизываться к ним, прижав руки к груди.

— Риточка, Элечка! Вы же самые добрые и самые хорошие сестрички, правда? Вы уже большие и всё можете, правда? Вы умеете помогать, правда? И вы никого не бросите в беде, правда?

На каждое моё «правда?» сёстры кивали.

Наконец я скомандовала:

— Я лезу в дырку, а вы крепко держите меня за ноги! Элечка за эту, а ты, Риточка, за эту. Я на пузе потихоньку сползаю в дырку, а вы только, пожалуйста, умоляю, не упустите мои ноги, иначе я могу утонуть. Правда?

— Ты же вся говном замажешься! С ума сошла?

— Ничего, умоюсь под колонкой. Главное, чтоб вы удержали! Удержите? Правда?

— А если мы замажемся, и бабушка унюхает, — пыталась увильнуть Ритка. — Ну, подумаешь, наругает! Она всегда ругает. Зато кошку спасём. Главное, чтоб дед не узнал, — сказала Элька.

Я уже боялась, что Графиня утонула. Но она всё ещё держалась. Только она как-то странно шипела широко открытым ртом.

— Ну, я полезла? — с мольбой спросила я девчонок.

— Давай, лезь! — махнула рукой Ритка.

Я легла на грязный, но к счастью сухой край деревяшки и опустила голову в дырку. В ноздри мне ударила резкая вонь, даже глаза защипало. Девчонки схватили каждая по ноге двумя руками за щиколотки и, толкая, помогали мне опускаться вниз. Сначала я крепко держалась за шершавый край, что вокруг дырки — примеривалась, пройдут ли плечи. Плечи прошли. Я с ужасом отпустила руки и повисла. Продвигалась с трудом. Когда я до пояса опустилась в яму, почувствовала, что задыхаюсь от мерзкого запаха. Но увидев расширенные зрачки кошки, от чего её глаза из зелёных стали чёрными, я протянула ей обе руки. До мордочки несчастной Графини не дотянулась, и, задыхаясь изо всех сил крикнула:

— Толкайте…, — и не узнала своего голоса, настолько он был слаб и глух — сильно першило в горле.

Но сёстры услышали и рывком подтолкнули мои ноги почти до колен в яму. Схватив двумя руками Графиню за голову, я из последних сил выдернула её из мерзкой жижи.

— Назад, тяните назад, — так же слабо, прошипела я девчонкам, опасаясь, что кошка выскользнет из моих рук.

Меня стали тащить наверх, но шершавый край дырки не пускал. Я слышала, как сопели девчонки. Элька даже постанывала.

— А шо вы тут делаете, девки? Тут только для мужчин, — раздался мужской голос.

— Кошку вытаскиваем, а Мавка застряла. Помогите, дяденька, а то мы её упустим, — заныли сёстры в один голос.

И тут я почувствовала, что крепкие руки схватили меня за колени и с силой выдернули из дырки. Графиню я не выпустила. А когда встала на ноги, то, перехватив её за туловище, прижала к своей груди, как маленького обкаканного ребёночка. Кошка не сопротивлялась, только вздрагивала, уткнувшись в мой новый голубой в белый горошек сарафан.

— А теперь брысь отседа со своей кошкой, — пробасил мой спаситель.

Мы, как пробки выскочили из уборной. Меня тошнило, шатало, кружилась голова. Но я, по-прежнему, прижимала мокрую, склизкую кошку к себе. Руки как вцепились в неё, так и не отпускали. Еле передвигая дрожащие ноги, пошла к колонке. Девчонки шли за мной на расстоянии и тихо переговаривались. Я поняла, если б не дядька, то они точно отпустили бы мои ноги. Я бы захлебнулась и…. Меня вырвало.

Потом Ритка качала воду, а я мыла Графиню под струёй холодной воды. Она совсем не сопротивлялась. Мне даже показалось, что она умерла. Но глаза были открыты и я успокоилась. Посадила кошку на травку возле колонки. А сама сняла сарафан и стала его стирать. Девчонки стояли рядом и молча смотрели на Графиню. Кошка дрожала. Тогда Ритка сказала, что кошку надо вытереть полотенцем, тогда она высохнет и перестанет дрожать. Я завернула кошку в мокрый сарафан и пошла домой.

В доме Графиня вырвалась из моих рук и спряталась под маминой кроватью. А я взяла тазик, мыло, мочалку и пошла к колонке отмываться. Умытая и чистая поднялась в дом. И что же я увидела? Графиня, как ни в чём ни бывало, лежала на маминой кровати, застеленной красивым марселевым покрывалом и, задрав заднюю ногу пистолетом, вылизывала свой хвост. Мама говорила, что это покрывало самая дорогая вещь в нашем доме. Его привёз из Италии мой дед Пётр.

— Какое чудо, какая красота! — восхищались мамины подруги, бывая у нас в гостях.