Безголовое дитё

А Жорж, не обращая внимания на мои ругательства, крепко держал меня за руки и полоскал в воде как тряпку. Захлебнувшись, я почувствовала, что вода не солёная, такая же, как из-под крана в нашей дворовой колонке. Только пахла чем-то. Я закашлялась, заревела. Жорж на секунду испугался. Поставил меня на ноги. Вода достигала мне до шеи. Я даже в море не заходила на такую глубину. Отпустил мои руки и подтолкнул к берегу.

— Ну, докажи, что ты не слабак, что умеешь плавать. Может, обманула меня? Давай, плыви к берегу, я тебя больше не трону, — и Жорж, отвернувшись, поплыл на середину речки.

Я попыталась привычно оттолкнуться от дна. Но под ногами ощутила ту же неприятную кисельную слякоть, которая напугала меня у берега. Поджав ноги, поплыла, подгребая под себя воду, как собачонка. От растерянности и обиды потеряла ориентир. Поняла, что плыву не к берегу, а на середину речки к Жоржу.

— Вот молодец! — крикнул Жорж, — Не обманула, умеешь! Да ты здоровская пловчиха! Плыви ко мне!

Но я развернулась, увидела берег и изо всех сил работала руками и ногами по направлению к нему. Похвала Жоржа была приятна, но обида на него и злость, сдавившая горло, только подгоняли меня к берегу. Выбравшись из речки, почувствовала резкий холод, так как солнышко зашло за облако, и подул прохладный ветерок. Моё тело покрылось колючими пупырышками. Закуталась в бундечку с головой, чтоб согреться. Бундечка внутри к счастью была сухая. Села на травку спиной к речке и Жоржу. "Всё — решила я — Никуда я не пойду с этим противным Жоржем. Не нужны мне новые дед и баба. Вот согреюсь и пойду назад. Или в лесу спрячусь. Может даже и умру там. Пусть шукают меня до самой ночи". Размазывая по щекам сопли и слёзы, я радовалась своему плану мести. "Вот тогда они все запереживают, зажалеют меня. И будут плакать, что не любили ребенка и потеряли. Я же совсем ещё маленькая".

А Жорж как ни в чём ни бывало, плескался в воде, нырял, фыркал, пускал фонтаны изо рта. Радовался своей вонючей речке. Я подглядывала за ним сквозь маленькую щёлочку в бундечке и представляла момент, когда он обнаружит моё исчезновение. Вспомнила, как искала меня Бабуня, как кричала на всю Преображенскую, когда я, обидевшись, пряталась от неё под лестницей в парадной. И как радостно слезились её глаза, когда она меня находила. Как крепко прижимала к своей тёплой, мягкой груди, как целовала мои щёчки, ручки, ножки и даже попку. Как ласково грозила мне пальцем и, смеясь, угрожала: " Шэ хоть раз пропадёшь, запишу у прыют и нехай они там мучаються с тобой. Посидишь на дикохте у них, узнаешь, як сбигать от родной бабуни".

Бундечка не согревала меня. Руки и ноги ещё больше холодели, а по спине бегали колючие мурашки. Очень хотелось спать. Я всё откладывала свой побег. "Вот ещё минуточку посижу, и убегу в лес! Там можно спрятаться. Только бы Жорж подольше купался и не смотрел в мою сторону. Заберу чемоданчик с игрушками, ботиночки, а то Бабуня заругается, когда увидит меня босую. Бундечку под мышку. Заберу банку с молоком, надо ж чем-то питаться в лесу. Как же я всё это потащу?"

А Жорж уже вылез из речки. Открыл свой чемодан, достал мыло и полотенце.

— Накупалась? Больше не будешь плавать? — я молчала, — Тогда будем мыться. Смотри, какое мыло. Ароматное. "Красная Москва". Ты таким ещё не мылась. Будешь пахнуть, как цветок. Ну, вылезай из укрытия.

Жорж попытался стянуть с меня бундечку, но я крепко вцепилась в неё.

— Не буду мыться, я замёрзла.

— Так жарко же. Доча, не упрямься, а то я подумаю, что ты грязнуля, — он резко стащил с меня бундечку.

Я сидела, сжавшись в комочек и дрожала, как Жулик после дождя.

— Да ты дрожишь! Посмотри на меня, — Жорж нагнулся ко мне и, взяв за подбородок, поднял моё лицо, — А губы-то совсем синие. Вставай, разотру тебя полотенцем… Не знал, что ты мерзлячка.

Руки Жоржа были тёплые. Их прикосновение мне даже стало приятным. Я покорно поднялась, и он осторожно стал растирать полотенцем мои плечи, руки, спинку, ножки. Отвернув от него лицо, я тихонько поскуливала. Дрожь не проходила. Он взял моё лицо тёплыми руками и, повернув к себе, притронулся губами к моему лбу.

— Господи, да ты горишь вся, — он как-то странно посмотрел на меня, потом весело продолжил, — а говоришь, замёрзла. Артистка хорошая из тебя выйдет! Не выдумывай. Не хочешь мыться, не надо. Пусть твои бабушка и дедушка посмотрят, какая ты у нас замарашка, — Жорж взял мыло и пошёл к воде.