Безголовое дитё

— Это не чёрт, это молния. Ты про электричество слышала? Молния — это электричество в небе.

— Нет, электричество в лампочке. Бабуня говорила, когда нам приведут электричество, то мы заживём.

Подошли к берёзе. Огонь затухал. Молния расколола её на две части. Половина дерева, не тронутая огнём, лежала на земле. Другая половина с выгоревшей корой и глубоким черным дымящимся дуплом всё ещё тянулась в небо, несмотря, что листья и толстые ветви, потрескивая, догорали.

— Прощай, моя многоуважаемая берёза, моя верная подруга детства. Может, ещё оклемаешься, и твои молодые побеги продолжат твоё одинокое существование, — помню, Жорж низко, как в театре, поклонился берёзе.

Дождь перестал. Выглянуло солнышко и сменило прохладу на духоту. Жорж снял мокрую рубашку и выкрутил её. Я стянула с головы мокрый мешок. Сарафан тоже промок. Выкрутили и его. Немного посидели на мешке.

— Отдохнула? Тогда в путь, — Жорж явно волновался, торопил.

Меня разморило и захотелось спать.

— Далеко ещё?

— Я же говорил, после берёзы столько же. Сейчас на пригорок, потом через лес до речки. У моста приведём себя в порядок, умоемся. Ты плавать умеешь?

— А як же? Я ж с Одессы, а там море, все плавать умеют. Кто не умеет, тот слабак. А мы точно через лес пойдём?

— Точно.

— Я в лесу не была. И мы увидим зайчика с длинными ушками? Я хочу.

— Вряд ли. Зайцы прячутся от людей. Мой папа ходил на охоту и стрелял зайцев, приносил по нескольку штук.

— Он что, немец, твой папа, чтоб стрелять? — с ужасом спросила я.

— Почему же немец? Просто ходил на охоту, как все мужчины.

— И ты стреляешь? Ты же тоже мужчина.

— Я не любил охоту. Целыми днями играл на гитаре и пел песни. Даже уроки пропускал в школе. У меня и ружья-то не было.

Сейчас, спустя много лет, с улыбкой вспоминаю, как заочно возненавидела своего деда за то, что он ходил на охоту и стрелял в зайчиков. Как боялась встречи с этим человеком! Моё воображение нарисовало страшного бородатого дядьку со злыми глазами и огромными морщинистыми руками. Он держал перед собой ружьё и целился в беззащитных зайчиков.

РЕЧКА

Подошли к лесу. Я впервые увидела столько деревьев, густо растущих по обе стороны дороги. Вглядываясь в заросли травы, надеялась, что вот-вот появятся длинные ушки, и я увижу зайчика или ещё какого-нибудь невиданного зверька. А Жорж торопил меня, ускоряя шаг. Вскоре мы подошли к узенькой речке. Широкая тропа свернула к воде, и показался ветхий деревянный мостик. Страшно было даже ступить на него. Но Жорж смело пошёл по мосту. Казалось, доски под его ногами вот-вот треснут, провалятся, и он упадёт в воду. Я осторожно пошла по мосту, стараясь ступать на те же доски, по которым уверенно шагал Жорж. Между досками широкие щели, сквозь которые я видела текущую прозрачным потоком коричневую воду. Эта вода мне не понравилась. Совсем не похожа на морскую, прозрачную в тихую погоду или молочно-светлую, когда море штормило и бросалось в берега, шуршащими галькой.

— И что, мы в этой грязюке будем купаться? — возмутилась я.

— Она не грязная. Просто у всех речушек, текущих через лес, такой цвет воды. Это от корней деревьев. А корни у деревьев знаешь, какого цвета?

— Коричвеные? — предположила я.

— Молодец! Только не коричвеные, а коричне-вые. Вот водичка и красится. Она чистая, прозрачная. Можно даже рыбку увидеть.

— А рачки тут плавают?

— Рачки только в море живут, а в этой речке водятся большие раки. Мы в детстве с пацанами ловили их прямо руками.

— Они вас кусали? — вспомнила я своего краба.

— Щипали клешнями, но мы не боялись. А потом варили их в котелке на костре. Да… чудесное было время…

Жорж загрустил. А я с облегчением вздохнула, ступив на твёрдый бережок.

— Снимай свой сарафанчик, будем купаться, а то мы чумазые напугаем деда и бабку. У меня даже мыло есть. Везу в подарок маме пару кусков.

Жорж стал раздеваться.

Сняв сарафан, я подошла к воде и остановилась. Жорж разбежался издалека и бултыхнулся в воду, вынырнул далеко от берега. Зафыркал от удовольствия, захохотал, размахивая руками.

— Давай, входи в воду! Что стоишь? Водичка прелесть!

— Боюсь! Мне не нравится, наверно холодная, — захныкала я.

— Совсем не холодная, в море холоднее. Смелее, ты же не слабак!

Я осторожно опустила ногу в воду, надеясь нащупать песочек. Потеряла равновесие и сразу провалилась по колено в склизкую грязь под водой. От омерзения по коже поползли мурашки. Стоя одной ногой на берегу, другой в воде, сразу ставшей мутной, я никак не могла решиться окунуться в речку. Жорж подплыл ко мне, встал на ноги, вода была ему по пояс. Схватил меня за руку и потащил к себе. Я заорала. Но он держал крепко и продолжал тащить.

— Пусти! Ты, поганый, Жорж! Не хочу в твою вонючую речку, я хочу до дому, до Бабуни! Я ей всё расскажу, какой ты поц малахольный! Пусти-и! Жорка, поганый паразит!