Безголовое дитё

— Не хватало нам во дворе ещё бродячих собак, чтоб детей чесоткой заразили! — кричала бабушка маленькой Леночки, подхватив ребёнка на руки.

— Чесотка ладно! А если покусае яку дытыну? — визгливо выкрикнула чья-то бабушка.

— Шо за шум, а драки нет? Доложить обстановку! — раздался зычный командный голос.

Все повернулись и затихли. Подошёл высокий симпатичный дядя в выгоревшей гимнастёрке. Его грудь зазвенела орденами и медалями, когда он присел на корточки перед Жуликом.

— Ну что, бедолага, как же ты выжила в войне? Как же тебя не сожрали? А теперь гонят тебя? — он повернулся к Толику, — Ты про эту суку говорил? Хорошая собака, только настрадалась, наголодалась. Вы молодцы, ребята, — дядя погладил Жулика по спине, потом большим пальцем приподнял ему губу и посмотрел зубы, — Не молодая уже, ей лет десять. Умная, потому и выжила.

— И ничего он не старый, — оскорбилась я за Жулика, — Бабуня говорила, что он ещё маленький. А большим он вырос по дороге, когда бежал сюда из Одессы ко мне. Его зовут Жулик.

Вокруг меня раздался громкий смех. Я оглянулась. Смеялись все: пацаны, злые тёти, какие-то девчонки, их я ещё не видела во дворе, а главное смеялся дядя в гимнастёрке.

— Нет, милая, это не Жулик, а самая что ни на есть сука.

— Нельзя так обзываться! — я готова была расплакаться от обиды за Жулика, — Один дядька так назвал Мусю, а Бабуня сказала, что это плохое слово, чтоб я никогда его не говорила.

— Правильно, про человека так нельзя, а про собаку можно. Сука — значит, что она женского рода, девочка, — дядя прижал довольную собаку к себе, потрепал по загривку, почухал пузо, — О! Да у неё будут щенки! Вон, сиськи как набрякли! А назвали как? — обратился дядя к Толику.

— Она будет Найда. Мы её нашли, вот и Найда.

Дядя Коля оказался отчимом Толика. Он несколько дней как вышел из госпиталя. Прошёл войну без ранений, вернулся домой, стал работать на железной дороге и сразу напоролся на немецкую мину. Толик сказал, что теперь дядя Коля будет главным начальником железной дороги. Это произвело большое впечатление на его друзей, они стали слушаться Толика и даже подражать ему во всём. Особенно в том, как Толик чвыркал слюной сквозь передние зубы. Этому его научил дядя Коля. Хлопцы часами соревновались, отмеряя шагами длину чвырка.

Я стояла у халабуды, еле сдерживая слёзы, потому как была уверена, что это всё же мой Жулик. Кецык взял у меня бундечку и постелил её в халабуде. Две девочки с дальнего конца двора принесли большую миску с борщом и поставили перед носом Жулика, то есть Найды. С этими девочками — Лорой и Галей я стала дружить. Эта дружба скрасила мою обиду за Жулика, и я постепенно тоже стала называть его Найдой. Набрякшие сиськи собаки убедили меня.

— Найда, сидеть! Найда, стоять! Найда, рядом! — Толик, Кецык и Тюля заставляли Найду выполнять команды, но собака, радостно виляя хвостом и попкой, только заглядывала в лица мальчишек и всё время норовила подпрыгнуть и лизнуть кого-нибудь в нос.

— Главная наша задача, — строго сказал Толик, — приучить её к жилью. Мы должны по очереди залезать в халабуду, чтоб показать ей пример.

И мы по очереди лежали в халабуде зазывая Найду, предлагая ей всякую еду, объясняя преимущества её нового жилья перед беспризорным шатанием по чужим дворам и улицам в поисках ночлега и пищи.

К вечеру двор опустел. Детей позвали родители. Меня никто не позвал. С ключом на шее я «тынялась», как говорила Бабуня, по двору вместе с Найдой. Пыталась с ней залезть в танк. Подсаживала её под попу, чтоб она прыгнула на танк, но собака упрямилась, вырывалась из моих рук, и даже один раз зарычала и укусила меня за руку, но совсем не больно. Я понимала, что мне выпала важная роль — уложить Найду спать в халабуде. Правда, мне этого никто не поручал, я сама так решила. Это как в игре в жмурки — кто последний, тот и жмурит. Во дворе я осталась последняя, значит, мне и укладывать Найду.

Совсем стемнело. Найда ходила за мной по пятам. Наверно думала, что я опять поведу её к себе домой.

— Ну что, Найдочка, уже поздно, надо спатоньки укладываться, лезь в свою хату, — умоляла я собаку.

Найда смотрела на меня вопросительно и не лезла в халабуду. Тогда я залезла первая и позвала её:

— Иди ко мне, я тебе песню спою и ты сладко-сладко будешь спать, — ласково позвала я Найду и придвинулась к стенке.

Найда мгновенно очутилась рядом. Кряхтя, она долго мостилась. Наконец удобно улеглась и сразу же начала чухаться, искать блох и клацать зубами. Точь-в-точь как Жулик.

— Перестань, а то я не буду тебя баюкать. А давай лучше я тебе спинку почухаю. Ты сразу заснёшь. Я всегда засыпаю, когда Бабуня чухает мне спинку.

Моя рука утонула в мохнатой шерсти. Найда с удовольствием посапывала, иногда вздрагивала, поскуливала. А я всё думала, как бы мне выбраться из халабуды, чтоб не потревожить чуткий собачий сон. Думала, думала и не заметила, как сама очутилась в крепких объятиях тёплого сна.