Безликая королева

– Ты мне кое-кого напомнила. – У Хаары дрогнуло сердце. – Знаешь… когда-то давно у меня была дочь… крохотная девчонка, больше похожая на мать, нежели на меня. Такая веселая, правда, хиленькая. Здоровье было никудышным, она все время болела, даже от легкого ветра простужалась, и мне не нравилось, как мать ее вечно ныла над кроватью и просила помощи у бога. Я верую во всевышнего, но, знаешь… не считаю, что он кому-то обязан. Геул и так подарил нам великое благо – жизнь, – и вряд ли собирался в дальнейшем следить за каждым, чтобы мы не падали, не болели и не умирали. Наш срок короток – это заранее известно. Было бы грешно предположить, что, спрятавшись ото всех невзгод, мы сможем жить вечно, видеть, как рождаются и мрут новые и новые поколения. Однажды моя девочка так сильно заболела, что я поверил, – час настал. Она так громко кашляла, жар охватил голову, ее трясло, как знамя на сильном ветру, а я все ждал, когда дыхание остановится. Представлял, как заверну ее в покрывало, снесу к воротам и совершу погребальный обряд. Эта картина встала перед глазами так ярко, что мне показалось, будто бы я уже пережил ее смерть, что теперь мне нужно пойти утешить жену, а потом я опомнился, потому что дочь еще дышала. Это было слабое дыхание, больше напоминающее свист, и глаза ее уже закрылись. Я сидел и думал, что смерть никого не щадит, не дает слабым шанса задержаться в этом мире, они изначально обречены. Я не хотел с этим смириться, однако и сделать ничего не сумел. Я не лекарь и не бог. Я мог лишь наблюдать и ждать. И представь, она пережила ту страшную ночь, и следующую тоже. Хоть мы и отчаялись, девочка выжила. Выжила, но я кое-что понял: рано или поздно она все равно умрет от болезни. Это ее предназначение. Судьба как будто бы смеялась, дразнила нас, и тогда я решил все исправить. Пришлось забрать ее сюда, дать в руки оружие и учить его использовать. Я думал, что лучше дочери умереть на поле боя, пусть и молодой, чем задыхаясь в кровати от чахотки или иной хвори. Это почетнее и это единственный путь в Аридон. Я стремился сохранить ее честь. Не хотел, чтобы люди говорили, мол, вот дочь Ридесара унесла болезнь. Нет… это бы меня добило.

Малютке даже нравилось. Она мечтала научиться обращению с клинком, но для начала нужно подрасти. Даже короткий меч оказался для нее слишком тяжел, ведь ей только исполнилось девять. Поэтому я научил ее стрелять из лука и использовать нож. Малое оружие тоже может стать смертоносным. Она превосходила детей своего возраста… пусть не здоровьем, но упорством и сообразительностью. Я гордился… гордился, чего не могли позволить себе многие отцы. Зажравшиеся ублюдки, они продавали своих дочерей почти за бесценок, лишь бы только не кормить лишний рот. Без разницы кому. Им было плевать, что их дочек насиловали ночами вонючие псы, было плевать, ведь свобода позволяла им жить беззаботно, набивать животы, пить, блевать и наутро уже ничего не помнить. Всю жизнь я их презирал. Я вспорол бы брюхо каждому, дал бы король такое указание, но все, что я мог сделать, – это не быть как они. Я растил свою девочку вдалеке от этой пошлости, от бесчестья и рабской жизни.

– И что с ней стало? – спросила Хаара, когда Ридесар замолчал и уставился в пустоту. – Где она теперь?

– Мертва. Несколько лет назад мы выехали на разведку вниз по течению Мидры. Там располагаются небольшие рыбацкие поселения, и одно из них мы застали в огне. Неприятель был еще на месте, и долг велел нам обрушить возмездие на голову каждого виновного. На мгновение мы оказались в подобии шааховых угодий: истошные вопли, запах от горящих трупов, люди, падающие под копыта лошадей, пепел, оседающий на губах. Я был разъярен, отдавшись битве, вспарывал глотки тем, кто шел на меня, и вдруг увидел, как двухметровый исполин разрубил тело моей девочки пополам, как она свалилась к его сапогам побежденной, но еще не остывшей… Она не мучилась. Умерла быстро, не страдая от чахотки или хвори, не корчась от стрелы в животе. Даже не сказала последнего слова, просто не успела. Да и кому выпадает подобная роскошь? В тот момент я был рад и ненавидел всех одновременно, я искромсал тело ублюдка так, чтобы его никто никогда не смог собрать вновь. Привез свою девочку в Лакуду, завернув в плащ, и сжег ее тело с теми, кого Геул прибрал к рукам в тот злополучный день. Ее душа освободилась.

Хаара почувствовала, как в груди кольнуло. Она не знала: сочувствовать Ридесару или сильнее ненавидеть его из-за сказанного. Воздух стал вязким. В голове пронеслись отвратительные ассоциации. Десятилетний Ронан… Иландар, что был выше почти на три головы.

– Как вы могли так поступить? Это же ваша дочь… Она погибла из-за вас.

– Она погибла, потому что не могла противостоять врагу.

– Разумеется, ведь дети и не должны сражаться. Она бы там не оказалась, если бы не вы. Она могла бы жить и победить болезнь. Если бы тело ее окрепло, она могла бы жить и сейчас, могла… сделать нечто большее для этого мира.