Безликая королева

Каморка Периция оказалась открытой, но самого его не было на месте. Наоми много раздумывала над их последним разговором, но все еще не могла решиться. Трижды она пыталась лечь с Лонгреном, чтобы попробовать зачать ребенка, но король каждый раз ее отсылал. Хуже того: он вообще перестал пускать ее в свои покои, и в особо страшные одинокие ночи Наоми лежала, уткнувшись лицом в подушку. За что он так обходится с ней? Когда девушка не желала близости, Лонгрен всегда брал ее силой, а теперь резко охладел… Наоми хотелось знать: есть ли способ обратить на себя внимание. Спрашивать такое у чужого мужчины неприлично, но что делать? Только мужчина в таком деле и может дать верный совет. Девушка чувствовала себя жалкой. Сможет ли она выносить его осуждающий взгляд? Взгляд, которым слуга не имеет права смотреть на королеву.

Наоми бродила из угла в угол, но лекарь так и не появлялся. Вконец засомневавшись в здравости своей идеи, она вернулась в комнату и рухнула на кровать. Вот ведь бесполезная трусиха! Наоми не привыкла злиться, но сейчас с досады ударила подушку, и та свалилась на пол. Сделав глубокий вдох, принцесса опустилась, чтобы поднять ее. Что-то звякнуло о пол и укатилось под кровать. Заколка. Наоми хотелось выругаться. Будто весь мир сговорился ее унижать. Забросив подушку обратно, она приподняла платье и согнулась. Вытянутая рука пошарила по полу в поисках вещицы. Пальцы что-то сдвинули. Наоми вздрогнула и на секунду отпрянула. Что это было?

Нагнувшись ниже, она присмотрелась. Заколка виднелась почти на другом конце: отсюда до нее не дотянуться, но что-то ведь шевельнулось под пальцами. Неужели какая-то плитка отошла? Не отдавая себе отчета, Наоми повторила действие и на самом деле нащупала шатающуюся плитку. Еще и под кроватью, как странно… Приложив усилие, она оттолкнула ее и обнаружила углубление. А вот это уже интересно. Стараясь вытянуть руку еще дальше, Наоми нащупала предмет, лежащий внутри, с трудом подцепила его и извлекла на свет. В руках оказалась записная книжка в красном кожаном переплете. Наоми развязала ее и пролистала желтые страницы. Изящный почерк. Какие-то заметки. И имя… Иландар Дефоу. Неужели дневник убитого короля? Девушке стало жутко: очевидно, она нашла что-то запретное. Во дворце замалчивали, что на самом деле случилось с бывшим королем. Наоми слышала, что его казнили за предательство, но деталей не знала, и теперь возникло искушение заглянуть туда, куда не дозволено.

Поднявшись, Наоми скользнула к двери и убедилась, что та заперта. В таком деле нельзя доверять даже слугам. Удобнее устроившись на кровати, она открыла запылившийся дневник и прочла первую запись:

«В этом месте все закончилось и началось. Сегодня я убил Хизер. Даже не так… я видел, как ее поглощают волны. Отвратительный брат и человек. Почему я не смог ударить так, чтобы все умерли быстро и безболезненно? Почему заставил и Хизер, и Ронана страдать? Я знал, куда нужно бить, неужели намеренно медлил? Ронан хотя бы умер как воин, но Хизер… Может, и правильно, что так случилось. Для таких, как она, власть – непосильная ноша. Теперь все права на престол мои. Воля отца исполнена, я король. И я сделаю то, на что не решился он».

В дверь постучали, и Наоми быстро сунула дневник под подушку. Открыв дверь, она обнаружила служанку с подносом.

– Ваше величество, вот ваш лимонный чай.

Позже, когда сгустились сумерки, Наоми одиноко прогуливалась по саду, чувствуя трепет и страх. Она стала частью тайны, но что случится, если кто-то обнаружит дневник в ее спальне? В качестве предосторожности Наоми вернула его на место и хорошенько придавила плиткой. Если за столько времени не обнаружили, может, пронесет? Ночь обещала быть теплой, и девушка наслаждалась воздухом. Мысли путались, скача от Иландара к Лонгрену. Девушка понимала, что последний – ее главная проблема. Нужно снова лечь с ним, иначе ребенка не зачать. Она невольно скрещивала руки на плоском животе, воображая, как будет вести себя, когда станет матерью. Все должно получиться без жестокого вмешательства сторонних сил. Думать о помощи Шааха? Ну уж нет…

«Я не сделала ничего дурного, чтобы Геул карал меня таким несчастьем. У меня обязательно будет красавец сын, который превзойдет по силе отца. Как же я его назову? Может, Харальд? Или Расмус?»