Безликий (ЛП)

— Я не знаю. — Она вздохнула. — В конце концов, за мной приехала бабушка и отвезла меня к себе домой. Я никогда не испытывала такого облегчения за всю свою жизнь. После этого я, должно быть, снова заснула, потому что, когда проснулась, папа нес меня в мою спальню в нашем доме в Ларкине.

— Ты знаешь, в каком это было часу?

— Нет, но уже рассвело, потому что папа подошел к окну и закрыл штору, чтобы не светило солнце, прежде чем выйти из комнаты.

— Что-нибудь еще?

Винтер попыталась вспомнить что-нибудь после того, как ее бабушка вошла в кухню. Вполне возможно, что Винтер настолько вымоталась, что упала в обморок, как только бабушка взяла ее на руки. И она твердо знала, что не просыпалась, пока не вернулась в Ларкин.

Однако оставались и другие воспоминания о том времени, когда она была старше, которые не давали ей покоя.

— Я больше ничего не помню о той ночи, но есть несколько споров между бабушкой и отцом, которые теперь обретают смысл, — призналась она.

— О чем они спорили?

— Я слышала только кусочки, но бабушка обвиняла отца в том, что его не оказалось рядом, когда я больше всего нуждалась. Всегда думала, что она имела в виду часы, которые он работал, пока я сидела дома одна. Но, возможно, она злилась, потому что его не могли найти в ту ночь, когда убили мою маму.

Ноа выдержал ее взгляд.

— Это может быть и то, и другое.

— Верно, — согласилась Винтер. Оглядываясь назад, можно легко понять едва скрываемую неприязнь ее бабушки к Эдгару Муру. Труднее угадать, что могло послужить первопричиной. Винила ли она Эдгара за безрассудное поведение Лорел? Или это обида за то, что он не сумел стать таким заботливым отцом, какого, по ее мнению, заслуживает Винтер? Или дело кроется в чем-то более скверном? Винтер почувствовала тошноту. — Ноа.

Он провел ладонью по ее щеке.

— В чем дело?

— Я не могу поверить, что мой папа мог обидеть мою маму, — прошептала она. — Я просто не могу.

— Нам известно только то, что в тот вечер его не было в офисе. — Он наклонил голову и нежно прижался губами к ее рту. — Все остальное — лишь домыслы.

— Почему он не отвечал на звонки в тот вечер?

— Мы спросим его. — Еще один поцелуй. На этот раз дольше, глубже. — Завтра.

— Ноа. — Она подняла руку, чтобы слегка погладить синяк на его виске.

Наклонившись вперед, он прижал ее к подушкам дивана, его глаза потемнели от лукавого искушения.

— Для одного дня достаточно.

***

Было чуть за восемь утра, когда Ноа въехал на подъездную дорожку перед выцветшим домом в стиле ранчо. В районе царила сонная воскресная атмосфера, которую трудолюбивые жители Ларкина ревностно оберегали. Позже они выйдут из своих домов, чтобы посетить церковь или собраться вместе на поздний завтрак. Пока же они наслаждались ощущением покоя.

Выключив двигатель своего джипа, он посмотрел на Винтер на пассажирском сиденье.

Она выглядела спокойной и умиротворенной. Ее роскошные волосы собраны в гладкий хвост, на ней мягкий розовый свитер и выцветшие джинсы, которые обтягивали ее ноги с удивительным совершенством. Но в утреннем свете он увидел морщины напряжения на ее бледном лице.

Винтер проспала всю ночь в его объятиях, но сон не отличался спокойствием. Она металась, ворочалась и бормотала невнятные слова. Его первым побуждением было оставить ее дома. Он хотел, чтобы она оставалась под надежным замком, пока они не выяснят, что, черт возьми, происходит. Но она едва клевала тост, и Ноа мог сказать, что Винтер не будет счастлива, пока не убедится, что ее отец не замешан в убийстве матери.

Он пытался убедить Винтер, что может сам встретиться с ее отцом. Не нужно обострять их отношения уродливыми обвинениями. Не тогда, когда у них нет ничего, кроме смутных подозрений. Она решительно заявила, что поедет с ним. Но согласилась, что будет рыться в вещах матери в подвале, пока он будет разговаривать с ее отцом.

Не самый лучший компромисс, но это единственное, что ему удалось добиться.

Теперь Ноа потянулся, чтобы коснуться прядки волос, выбившейся из хвоста и прижавшейся к ее горлу.

— Ты готова?

Она не колебалась. Толкнув дверь, Винтер выпрыгнула из джипа.

— Идем.

Она бодро зашагала к крыльцу, и Ноа пришлось поспешить, чтобы догнать ее. Затем, когда они подошли к двери, решимость Винтер ослабла. Он видел, как исчезла краска на ее щеках и как задрожали губы.

— Спокойно. — Он обхватил ее за плечи и притянул к себе. — Я рядом.

Она откинула голову назад, чтобы встретиться с его твердым взглядом.

— Всегда? — Цвет вернулся, когда Винтер поняла, о чем только что спросила. — Подожди. Забудь, что я это сказала.

Ноа опустил голову, чтобы прижаться к ее губам быстрым поцелуем.

— Да, всегда, — пообещал он хриплым голосом.

Когда Ноа уже собирался углубить поцелуй, его прервал звук открываемой входной двери. Эдгар Мур, очевидно, услышал, как они въехали на подъездную дорожку. Выпрямившись, Ноа изучал отца Винтер, который смотрел на них настороженным взглядом.