Безмолвие

Она смотрела на рисунок и думала: а может, бабушка была сумасшедшая? Как ее называла мама?

Безумная старая ведьма.

Старая ведьма, рожденная от старых ведьм.

Кри закрыла глаза и тут же вздрогнула, услышав стук в дверь. «Адвокат», — подумала она.

— Уходите. — Кто-то снова ударил в дверь. — Пожалуйста, уходите.

— Открой дверь, детка.

Голос слабо доносился через дверь, но напоминал бабушкин. Ни один голос не звучал так тихо и в то же время так уверенно. И больше никто не называл ее деткой.

— Кто вы?

Кри посмотрела в глазок. Женщина казалась маленькой и иссохшей, такой низенькой, что Кри видела только часть ее лица — лоб, волосы, морщинки и черные глаза.

— Можешь называть меня Вердиной. Почти все так меня зовут.

— Что вам нужно?

— Ну, поговорить, конечно.

Кри приоткрыла дверь, но цепочку снимать не стала.

— Я вас не знаю.

— Мы встречались однажды, когда ты была совсем маленькой. Твоя мать приводила тебя ко мне в дом. Я водила тебя в Пустошь.

Кри казалось, что она помнит тот день: руку матери, ее твердую хватку на запястье, старуху, окутанную клубами дыма. Потом были слезы и камешки, вылетавшие из-под колес машины матери.

— Вы держали собаку, — сказала она.

— Правильно, детка. Плотт-хаунда, которого мы звали Редмонд. После отъезда твоей матери он спал на крыльце, положив голову тебе на колени. Он ездил с нами в Пустошь. Ты хотела, чтобы он остался с тобой, а я не разрешила. Ты очень разозлилась.

Кри сняла цепочку. Женщина казалась очень старой; она улыбалась. За ней стоял крупный мужчина с квадратной челюстью и с проседью в волосах.

— Это Леон, мой внук. Ты собираешься держать нас в коридоре?

Кри убедила не ироничная улыбка, а запах дыма от одежды старухи. Даже сейчас он казался знакомым.

Вердина и Леон прошли в квартиру, а Кри заперла за ними дверь.

— Спасибо, детка. Твоя мать дома?

— Ее нет.

— У тебя есть кофе?

— Не уверена.

— Будь хорошей девочкой, проверь, пожалуйста. — Они прошли за ней на кухню. Происходящее казалось Кри нереальным. Вердина выглядела, как бабушка, — маленькая, жилистая, с острым взглядом.

Гости уселись за стол; Кри порылась в ящиках и принялась готовить кофе.

— Ты очень похожа на свою мать в юности, но, хочу сказать, выглядишь нездоровой. — В руке дребезжала сахарница; Кри сняла крышку и сунула туда ложку. Когда обернулась, старуха, хотя и улыбалась, смотрела на нее печально. — Благодарю. — Кри насыпала в кружку сахара. — И молока, если можно.

Она достала из холодильника упаковку, но, понюхав, скривилась.

— Молоко испортилось.

— Тогда просто с сахаром. — Кри кивнула и снова отвернулась к закипавшему кофе. — Леон, будь так добр, посиди в соседней комнате. — Внук выполнил ее просьбу, и когда кофе был готов, Кри наполнила кружку и поставила на стол. — Итак… — Стуча ложкой, старуха размешала сахар. — Какие видишь сны?

— Что? Я не…

— Висельное дерево или погребенных заживо? Эти два снятся чаще всего. — Кри обмякла на стуле. Закружилась голова, зазнобило. Отхлебнув кофе, старуха кивнула. — Когда это началось?

— Кажется, я больна.

— Просто дыши, детка. Мы всего лишь беседуем.

Закрыв глаза, Кри сосредоточилась.

— Девочка с ножом, — сказала она. — Этот снился мне несколько лет, но не часто. А другой… — Она запнулась. — Уже четыре дня. Четыре ночи.

— Другие видела?

— Иногда, — уклончиво ответила Кри. Она была не готова рассказывать про Джонни Мерримона или ворота. Кри уже боролась со слишком многим. С этой женщиной. С их разговором.

Добавив в кружку сахара, Вердина снова застучала ложкой, потом отхлебнула, не сводя глаз с лица Кри.

— В юности твоя мать видела сны, хотя, возможно, она станет отрицать, если спросишь. Твоя бабушка видела их до самой смерти. И твоя прабабушка тоже. В вашей семье всегда искали женщин. И всегда находили.

— Поэтому вы здесь?

— Я здесь потому, что никто не видел снов за пределами Пустоши. За полтора века никто и никогда. Кроме тебя.

Под взглядом черных глаз Кри заерзала на стуле. В этой старой женщине было слишком много силы, слишком много огня.

— Насколько близко вы знали мою бабушку?

— Мы были двоюродными сестрами. Вместе выросли.

— А Хаш Арбор?

— Я жила там, как и ты, но давным-давно уехала.

— Почему?

— Из-за мужчины, пришедшего извне. Подумала, что влюблена.

— А вы… ну… вам снятся сны?

— Когда-то снились, — сказала Вердина. — Давно.

— Зачем вы здесь?

— Помочь тебе.

— Но как?..

— Давай поговорим об этих снах. Что ты помнишь о времени, проведенном в Хаш Арбор?

— Думаю, почти всё.

— Помнишь историю про Айну?

Вопрос удивил Кри.

— Это сказка для детей. Бабушка рассказывала ее перед сном.

— Расскажи мне.

— Зачем?

— Уважь старуху.

Просьба рассказать эту сказку поразила Кри сильнее, чем все остальное. В ней заключались и начало и конец: один из первых уроков, преподанных ей бабушкой, и последняя сказка, рассказанная в день ее смерти. Кри была такой маленькой, что, опустившись у постели на колени, оказалась лицом к лицу со старушкой. Даже сейчас, закрыв глаза, она видела усталую улыбку и карту морщин на ее коже. Бабушка пахла чаем, сухой листвой и умиранием.

* * *