Безмолвие девушек

– Значит, тебе известна участь женщин в захваченном городе. Не проходит и дня, чтобы я не думал об этом. Я смотрю на своих дочерей… – Приам помотал головой, словно пытался стряхнуть наваждение. – По крайней мере, я этого не увижу. Если повезет, смерть настигнет меня прежде.

– Прошу.

Он положил руку мне на плечо.

– Подумай же, дочь моя. Да, сестра даст тебе кров. Уверен, она будет рада, и Леандр тоже. Но что потом? Несколько недель свободы, а после Троя падет, и ты снова окажешься в плену. Только возможно, у человека худшего, чем Ахилл.

– Худшего?

– Разве он не добр с тобой?

– Он убил мою семью.

– Но это война. – Теперь он стоял в полный рост – Приам, царь; от прежней немощности не осталось и следа. – Нет, я не могу сделать этого. Что, по-твоему, подумает Ахилл, если я выкраду его женщину? Мой сын Парис соблазнил Елену, будучи гостем, – и посмотри, к чему это привело.

– Сомневаюсь, что он станет возражать.

– Уверена? Он поссорился с Агамемноном из-за тебя.

– Да, но то была лишь уязвленная гордость.

– А это не уязвит его гордость? Когда он впустил меня, принял как гостя? Он мог убить меня… Нет, прости, – Приам покачал головой, – я не могу.

За спиной послышался шорох. Я обернулась и увидела в тени Ахилла. Сердце подскочило к самому горлу. Как долго он стоял там?

– Вижу, Брисеида присматривает за тобой.

Достаточно долго.

– Да, она очень добра.

Приам тронул мое лицо, погладил по щеке. Но я не могла вынести его взгляда.

– Тебе пора, – сказал Ахилл. – Скоро рассветет; нельзя, чтобы Агамемнон застал тебя здесь.

– Что он сделает, по-твоему?

Ахилл пожал плечами.

– Не хочется выяснять это.

– Но ты бился бы за меня?

– Да, я бился бы. И я не нуждаюсь в поучениях троянца.

Приам бросил тряпку в котел.

– Хорошо. Я готов.

Ахилл не только успел одеться, но и вооружился. Его руки покоились на рукояти меча. Очевидно, он не шутил, когда сказал, что готов драться. Не решаясь смотреть ему в глаза, я глядела на его руки – и заметила, что Приам тоже не в силах отвести взгляд от них. Ахилл отступил на шаг и запахнул плащ, так что его руки – эти чудовищные руки – скрылись в складках ткани. Сомневаюсь, чтобы он стыдился того, что совершил этими руками, – скорее уж гордился, – и все-таки они отражали представления окружающих о нем, и он не мог повлиять на это.

Я взяла плащ Приама и последовала за ними. Теперь я словно не существовала: вновь на первом месте были узы, связывающие гостя и хозяина. Но потом я заметила, как Приам замешкался перед ступенями. Ахилл хотел придержать его под руку, однако старик высвободился – один из тех резких жестов, что служили мерилом той встречи. Я видела, что он уже сожалел о невольной грубости и пытался заставить себя принять помощь от Ахилла… Но тот отступил в сторону и знаком велел мне помочь Приаму. Тот положил руку мне на плечо и справился со ступенями, вздрогнув лишь, когда нога коснулась земли. Ахилл ушел вперед и разговаривал с Автомедоном, возможно, не желая подчеркивать контраст между немощностью Приама и собственной силой. Я подумала, как же мудро поступил царь Трои, напомнив Ахиллу о его отце. Ахилл был неизменно учтив в разговорах со старцами, и такое участие могло брать начало лишь из любви к собственному отцу.

Теперь Приам навалился на меня всем весом. За эту ночь он как будто состарился на десять лет, за считаные часы переступил рубеж между деятельной старостью и дряхлостью. Я чувствовала, как его вены пульсируют под моей ладонью – точно сердце у птенца, обреченного на гибель. Ахилл ждал, пока мы его нагоним.

– Все готово, – сообщил он. – Я проведу тебя до ворот.

К тому времени, когда мы добрались до конюшен, Алким и Автомедон уже запрягли мулов в повозку. Я почувствовала, как задрожал Приам. До сих пор он держал себя в руках, но вот мы приблизились к повозке: мулы жуют удила, колокольчики звенят в упряжи…

Ахилл кивнул Алкиму, и тот поднял факел повыше, так что свет упал на тело Гектора. Я убрала покров, чтобы Приам увидел лицо сына. Тот издал слабый стон, затем нерешительно протянул руку и коснулся волос Гектора.

– Мой мальчик, бедный мой мальчик…

Он заплакал. Поднес руку ко рту, пытаясь унять дрожь в губах, но не мог сдержать судорог.

Мы ждали. Наконец Приам повернулся к Ахиллу.

– Сколько времени тебе нужно, чтобы сжечь его? – спросил тот.

Грубость вопроса ошеломляла. Но затем я осознала, что Ахилл благоразумно предупреждал излишнее проявление чувств, которое запросто могло перерасти в противостояние. Скорбь единила их и в то же время разобщала.

– Ох… – Приам держался за борт повозки и тяжело дышал. – За древесиной путь теперь неблизкий – все деревья ушли на ваши постройки. А люди боятся идти… Нам нужно перемирие.

– И ты его получишь, будь уверен.

– Тогда… одиннадцать дней? Одиннадцать дней на поминальные игры. И на двенадцатый день мы возобновим войну. Если это необходимо…

Это прозвучало как вопрос. «А почему бы и нет? – подумала я. – Почему нет?» Если они с Ахиллом так легко условились о перемирии, почему бы не пойти дальше и не заключить мир?..

– Я проведу тебя до ворот, – сказал Ахилл.