Безмолвие

Но собака была возбуждена и в то же время перепугана. Шерсть у нее стояла дыбом, зрачки расширились, она бросалась на стекло, к которому прилипли веспы. Те царапали стекло своими мерзкими зубами, и в некоторых местах оно уже покрылось глубокими царапинами. Я не могла себе представить, как какое-либо живое существо прогрызет себе дорогу внутрь машины. Это же невозможно, правда? Но тут же я подумала, что возможно всё.

Все зависело от того, как долго веспы будут продолжать свою атаку. И как долго они будут помнить про шум, если мне все-таки удастся угомонить Отиса.

Я попыталась схватить его за ошейник и привлечь к себе. Отис собака большая, сильная, и только когда Линна, перегнувшись назад, помогла мне, нам вдвоем удалось прижать его к спинке заднего сиденья. Я попыталась зажать ему пасть правой рукой, но Отис дернул головой и снова залаял. Я попробовала снова схватить его за голову, но он лязгнул челюстями. Он промахнулся, но я отпрянула назад, потрясенная, в ужасе. Отис еще ни разу, никогда не пытался меня укусить.

Новые веспы уселись на машину, стуча по кузову и стеклам. Теперь их было уже так много, что в салоне «Чероки» стало темно, солнечный свет плясал и трясся, проникая между телами отвратительных тварей, ползающих по окнам. Мне захотелось кричать. Как и Джуду, я прочитала это по его глазам. Наверное, остальным было еще более жутко, поскольку они к тому же слышали удары веспов по кузову, скрежет зубов по стеклу и лай Отиса, неумолимо увлекающий нас к катастрофе.

Вдруг что-то произошло. Я почувствовала это по тому, как изменился характер напряжения в «Чероки». Все разом повернули головы вниз по склону, к «Ленд-роверу», и несколько веспов, оторвавшись от стекол, устремились в ту сторону. Стекло осталось перепачканным их выделениями, местами помутневшее от царапин, оставленных зубами, но теперь было очевидно, что «Ленд-ровер» стал новой, более привлекательной добычей.

– Что произошло? – шепотом спросила я.

На «Чероки» оставались лишь несколько веспов, и Отис просто часто дышал, прекратив лаять.

– Гленн, – беззвучно произнесла Линна, и я всё поняла.

– Только не это! – прошептала я.

Мама и папа прильнули к лобовому стеклу, затаив дыхание, чтобы стекло не запотевало. Я разглядела, как веспы со всех сторон слетаются к «Ленд-роверу». Многие уже уселись на опрокинутую машину и неуклюже заползали внутрь. Похоже, грациозно вели они себя только в полете. Одни падали на землю неподалеку и дальше ковыляли пешком, другие залетали прямо в салон сквозь выбитые окна.

Разбитое стекло водительской двери было обращено вверх по склону, и временами оно превращалось в сплошную копошащуюся бледно-желтую массу веспов, вероятно, борющихся друг с другом за право первым добраться до того, что было внутри.

Вверх взметнулось месиво окровавленных изуродованных тел и облако дыма; дымящиеся мертвые твари усыпали землю вокруг «Ленд-ровера». Но брешь, проделанная в облаке веспов, быстро затянулась.

– Что он сделал? – прошептала я.

– Выстрелил из ружья, – показала знаками мама. – А теперь он кричит.

– Все еще кричит?

Но мне никто не ответил. Мы все были не в силах оторвать взгляд от происходящего. Линна попыталась было закрыть Джуду глаза, но тот стряхнул ее руку, и больше она не пробовала.

Меня била дрожь. Чем сильнее я старалась гнать прочь мысленные образы того, что происходило с Гленном, тем больше я видела.

Папа обернулся, но я не смотрела ему в лицо, не могла смотреть. Я смотрела на то, что происходило с нашим другом. У меня не было никаких сомнений в том, что Гленн сделал это ради нас. Он увидел и услышал то, что происходило, и даже несмотря на то, что он, вероятно, уже считал себя обреченным, принятое им решение не стало менее ужасным.

– Он пожертвовал собой ради нас… – Слезы затуманили мой взор, но я сердито их вытерла.

– Что? – спросил Джуд. Толкнув меня в бок, он повторил свой вопрос, чтобы я увидела. Но больше никто ничего не сказал. Все мы были в равной степени потрясены и подавлены.

Папа пробрался между передними сиденьями, и я отпрянула в сторону, прижавшись к двери, потому что не хотела, чтобы он меня обнял. Мне было не по себе принимать утешения в то время, пока Гленн еще страдал. «Он умирает прямо сейчас», – подумала я, продолжая смотреть, поскольку считала своим долгом быть свидетелем его смерти. Несмотря на то что я ничего не могла различить сквозь беспорядочно мельтешащую свору веспов, я видела последние мгновения Гленна. Сколько я себя помнила, он был рядом, мой дядя Гленн, и вот теперь он умирал.

Но папа не задержался на заднем сиденье. Протянув руку, он забрал у мамы ружье. Я перехватила ее взгляд и все поняла.