Безмолвная

— Не удивлюсь, если б собиралась, — прервал он меня и засмеялся. — Но действительно, мать твою, как ты могла подумать, что от меня можно что-то скрыть? Совсем уже ох…ла?! Теперь с этим кончено! Понятно? Раз и навсегда запомни, что никогда не будешь иметь от меня секретов. Что каждого, даже саму себя, можешь обмануть, но не меня! Ты, гребаная потаскуха!

Я ожидала, что дальше последует пощечина. Обычно она наносилась не в полную силу, словно Роберт проверял, насколько может позволить себе бить меня. Потом постепенно распалялся…

В это ночь происходило иначе.

Едва я сумела сориентироваться, как он пнул меня в колено. Я с глухим стоном свалилась на пол и автоматически закрыла лицо. Роберт схватил меня за плечи и бросил на средину комнаты. Небрежно, как грузчики в аэропорту перебрасывают багаж пассажиров.

Сразу же подскочил ко мне и пнул по ребрам, а потом, вдогонку, в таз. Я не успела отреагировать. Даже если б захотела что-то сказать или ухватить его за ногу, на это не хватило бы времени. Удары были быстрыми, выверенными, ошеломляющими.

Роберт запрыгнул на меня и ударил ладонью по лицу:

— Ах ты ж, б…!

Он лупил меня в течение очень долгого времени. Казалось, что не перестанет никогда. Это был один из тех случаев, когда он полностью терял над собой контроль.

Обычно Роберт хоть немного, но следил за собой. В этом он был чем-то схож со мной, когда я пила и знала, что, если перепью, это повлечет за собой отказ от алкоголя вообще. Он тоже должен был сдерживаться. Старался не наносить мне повреждений, которые нельзя было бы замаскировать.

Обычно…

Роберт схватил меня руками за горло и сильно сжал. Я почувствовала, что не могу сделать вдох и глотнуть.

— Как ты посмела?!..

Я пробовала что-то сказать, но безуспешно.

— Вшивая сука! Как ты посмела… после всего, что я для тебя сделал?!

Казалось, что он сжимает руки еще крепче. Они были крепкими, как тиски, а я чувствовала себя хрупкой и беззащитной. Но все же начала обороняться. На него это подействовало так, как только и могло подействовать, — подлило масла в пылающий огонь бешенства.

— Ты всегда стремишься все испортить! Не только мою жизнь, но жизнь всей нашей семьи!

Обвинения следовали одно за другим. Он обвинял меня не только в своих неурядицах, но и в промахах Войтека — вообще во всем, что происходило вокруг.

В такие минуты я была в его глазах источником вселенского зла.

Меня поражала эта мысль. Заставляла считать, что Роберт с легкостью может убрать меня из той среды, которую сам для себя и создавал.

Стискивающие мне шею ладони убеждали в верности такого суждения.

Я задыхалась, чувствуя себя все хуже. Никогда еще он не был столь близок к тому, чего я так боялась.

Дело не в факте моего убийства. Нет. Иногда мне представлялось, что смерть — единственный способ вырваться из этого кошмара. Но ужасало понимание того, что будет с Войтеком, если меня не станет. Пугало, что тогда Роберт переключится на него. Может, не сразу, но в конце концов обязательно придет к этому.

Я удвоила усилия, чтобы высвободиться, но это лишь усугубило ситуацию. Он сжимал пальцы все сильнее, тряся меня и что-то выкрикивая. Кровь переставала поступать в мой мозг, и значения отдельных слов уже становились непонятными…

Когда я ощутила, что веки мои тяжелеют, Роберт несколько раз ударил меня головой о пол, словно таким немыслимым способом пытался привести в чувство.

За мгновение до того, как я должна была потерять сознание, он убрал наконец руки с моей шеи.

Время словно остановилось. Я в панике набрала в грудь воздуха и попыталась повернуться, но Роберт продолжал меня удерживать. Через мгновение он затряс головой, вскочил и выбежал из спальни.

Глядя на открытые двери, я боялась увидеть на пороге сына. Боялась, что громкие звуки разбудили его и он решил проверить, в чем дело. Однако никого не увидела. С облегчением выдохнула — словно то, что Войтек в очередной раз остался в неведении, было самым главным.

Со стоном поднялась с пола.

Все, что происходило позже, было обычной, но более интенсивной версией раскаяний Роберта. Он плакал дольше, чем всегда. Утверждал, что с раннего утра пойдет в полицию и донесет на себя. Попросит оформить документы на пребывание в Польше для работающих у него иностранцев.

Обещаниям, заверениям и просьбам о прощении не было конца.

Роберт отказался спать со мной. Твердил, что не заслуживает этого. Завернувшись в одеяло, сидел в зале. Еще почти час я слышала, как он честит себя, шмыгает носом, матерится. Потом наконец заснул.

А я потихоньку пробралась наверх — в кабинет. Включила компьютер и выслала код активации Вернеру. Я не знала, включен ли у него звук, находится ли он в городе и имеет ли доступ к интернету, ответит ли в такую пору на мой звонок…

Дамиан появился меньше чем через минуту.

Когда я увидела IP-адрес и установила ему ник, почувствовала себя как после хорошего глотка просекко. Мне сделалось легче на сердце.

(Дамиан) Не спится?

(Кассандра) Тяжелая ночь.

(Дамиан) Не у тебя одной.