Безмолвная

Ведь ты уже стал другим человеком. Жизнь сильно побила тебя. В основном из-за меня. Я осознаю это. Моя вина не подлежит никакому сомнению, но эта запись — не попытка покаяться.

Хочу только, чтобы ты понял.

Я уже упоминала о том, что мои родители научили меня не только прятать сумки под мойкой. И именно это привело к началу всех проблем — моих и твоих.

Я знала абсолютно всё о делах моего отца и дала себе слово, что никогда не воспользуюсь этим. Отказывалась иметь с его деятельностью что-либо общее. Обещала себе, что не позволю всему этому повлиять на нас.

Наполовину я сдержала слово. Увы, лишь наполовину…

Думаю, догадаешься об окончании этого рассказа?

Определись еще раз. Если б все было так ясно, то я не создавала бы нам такие сложности.

Но об этом ты узнаешь из следующей записи. Поверь, у меня есть уважительная причина, чтобы не говорить тебе больше в этот раз. Наберись терпения еще на какое-то время.

Запись найдешь в другом месте — там, куда я входить не намеревалась, а тебе пришлось войти из-за обязательности данного пункта программы.

Оно находится неподалеку от места, куда нас вытащил Блицер.

Наверное, ты помнишь, что я тогда не дезертировала и не упала в обморок. И пролетела вместе с вами, как люкс-торпеда. Ты тоже поспеши, поскольку ровно через двенадцать часов ожидающий тебя файл исчезнет.

Запись закончилась. Я сидел неподвижно. Был так сбит с толку, что мой разум никак не мог собрать воедино все подсказки, переданные Евой. Не знаю, сколько времени прошло, пока в моей голове закрутились нужные винтики.

Я глянул на часы и быстро запомнил, когда окончится назначенный Евой двенадцатичасовой срок.

«Нет, это абсурд!» — подумалось мне. Каким образом она могла определить, когда я открою эту запись? Что следующая не исчезнет и будет ждать меня в обозначенном ею месте…

Тогда почему она так сказала?

Несмотря на то что Ева так тщательно скрывала от меня свою настоящую жизнь, я верил ей. Минувшие годы не имели значения, а мое чувство оставалось таким же сильным, как и прежде. Может, даже стало сильнее. И основывалось оно на том, что я безгранично верил ее словам.

И вообще, зачем ей лгать мне после всего этого? После всех трудов, затраченных на сохранение и передачу записей?

Я пришел к выводу, что незачем. Так что у меня действительно осталось всего лишь двенадцать часов, чтобы отыскать очередной файл, — файл, в котором прозвучат ответы на вопросы, десять лет не дававшие мне покоя.

10

Я была права, предполагая, что Роберт проверяет мои звонки. Он подтвердил это во время ужина, невзирая на присутствие нашего сына. У Войтека на этот раз не было домашнего задания, и он все свое внимание делил между нами и наггетсами, приготовленными во фритюре. Он объедался бы ими постоянно, но Роберт готовил их лишь по «большим праздникам».

Муж внимательно смотрел на меня с того момента, как мы уселись за стол. Для постороннего наблюдателя это, возможно, выглядело бы не угрожающе, а так, словно шеф-повар пытливо приглядывается, стремясь понять, нравится ли приготовленная им еда присутствующим. Однако для меня этот взгляд был предвестником очередной бессонной ночи.

— Похоже, ты недавно разговаривала с Клизой? — как бы мимоходом спросил Роберт.

Этого мне хватило, чтобы понять: он засек наш разговор. В душе я поблагодарила саму себя, что проявила осторожность. Если б не это, рано или поздно я решилась бы на звонок Вернеру — и теперь имела бы гораздо больше проблем.

— Несмотря на то что она у нас уже не работает, — с укором добавил муж.

Я кивнула, показывая, что данная тема несущественна.

— Подружились?

— Не стремилась к этому.

— Тогда зачем столько звонков?

— Я говорила тебе, что мы немного помогаем Глазуру.

— Ах да…