Безмолвный Крик

Прошло много времени, прежде чем я очнулась от ступора. На улице было тихо. Вдалеке зазвенел звоночек велосипеда мальчика, который развозил каждое утро газеты. У соседей за забором забрехала собака. Сегодня суббота, и очень скоро по улице проедет молочник. Не было ни одного намёка на то, что Крика поймали. И я устало открыла глаза и вытерла их, хотя на них не навернулось ни слезинки.

Я не могла больше оставаться в этой постели, так что дошла до старого кресла справа у окна и упала в него, закусив костяшки на руке и глядя на улицу. Я не понимала, что происходит, и не знала, что делать дальше. Уродов и подонков, убивающих людей направо и налево и вершащих самосуд, с комплексом бога, нельзя щадить. И любить как обычных людей тоже нельзя. К ним нельзя привязываться. Их чувства не измерить обычной глубиной. Всегда есть второе жуткое дно.

Но я помнила прикосновения его рук.

Помнила, когда позже, в ванной, тёрла щёки и шею, когда холодной водой пыталась вытравить вкус его поцелуя со своих губ. Он был горьким. И вернулась в комнату в отчаянии, потому что забыть и стереть не получилось. Я не знала ещё одной новости, но, приехав в школу, услышала от Дафны, что миссис Валорски вчера вечером забрала Энтони и спешно покинула Скарборо, даже не дав нам попрощаться.

* * *

Это было в прошлую среду. Остаток недели прошёл как в тумане, и мы с Дафной чувствовали себя потерянными, когда Энтони уехал. Мы писали ему, постоянно писали – он не отвечал, хотя был в сети.

– Это бесполезно, – наконец сказала Дафна. – Он просто не хочет с нами говорить.

– Почему?

Тогда она пожала плечами, потому что не знала. Как не знала и я.

Новым утром я тщательно собрала волосы в хвост и положила руку себе на горло, старательно всматриваясь в собственное отражение в старом напольном зеркале. Смотрела так и этак, а видела за спиной рослую плечистую фигуру, словно сотканную из мрака. Он придёт ко мне снова. Вопрос времени.

Я убрала за уши отросшую чёлку. Она щекотала скулы: неплохо бы отстричь или вырастить в длинные пряди – одно из двух.

«Если он не убьёт тебя раньше или ты не свихнёшься», – сказал ехидный внутренний голос.

Я подошла к зеркалу, уткнувшись в гладкую поверхность лбом, и в который раз подумала: не могу положиться на полицию: нет гарантии, что они поверят мне, и к тому же, кто сказал, что Крик не убьёт меня после такого предательства? Кто сказал, что не найдёт? В том, что он сделает для этого всё, я не сомневалась.

«Признайся себе. Ты просто не хочешь сдавать его властям. Знаешь, что его ждёт? Два периферических катетера в вены и один смертельный укол. Этого ты хочешь? Или хочешь узнать, кто он на самом деле?»

Я поджала губы и занялась делом, чтобы выкинуть из головы все эти мысли. Выдвинув ящик комода, быстро достала старые свободные джинсы и белый джемпер. Почти с остервенением обулась, затянула шнурки кроссовок и, отыскав в другом ящике бейсболку, вышла из комнаты.

Завтрак? Плевать. Что скажет мать?! Плевать дважды, что там на уме Натали Клайд, я не могу здесь оставаться! Это место на меня давит. Я спустилась по лестнице и на кухне оставила записку, что ушла делать лабораторную со Стивом и Дафной. Это должно сработать: мама обожает Стива. Оставив записку на кухонном столе, где её точно увидят, я прошла в коридор, накинула свою любимую свободную куртку и убрала под неё волосы. Затем сорвала с крючка свои ключи – и была такова.

У ступенек лежала утренняя газета и шеренгой выстроились бутылки с молоком. Я не занесла их домой, будто боялась: если вернусь, не уйду никуда и никогда. Благодаря Стиву и его рассказам о Скарборо, примерно представляла, куда идти, – и, добравшись до перекрёстка, уверенно свернула восточнее, удаляясь по одной из улиц к аллее тополей.

Деревья быстро мелькали перед глазами, хотя я только шла, а не бежала, и всё расплывалось, будто смотрела в калейдоскоп. Я торопилась туда, где меня точно никто не тронет и никто не найдёт. Даже я прежняя, потому что там ещё никогда не была. Теперь, подчиняясь инстинкту, знакомому всем, кто был на месте добычи, сбегала, надеясь, что хищник не найдёт меня по следам. Наивная.

Только когда ушла от дома не меньше чем на полмили, поняла, что запаниковала. Откинув с лица волосы, заозиралась, будто боясь, что он следит за мной откуда-то неподалёку. Страшила неизвестность. Что будет дальше? Отныне и навсегда Крик меня не отпустит? Он будет возвращаться снова и снова, пока не… пока не – что? Я перебежала через дорогу и прошла прямо по газону вдоль стройного ряда каштанов.

Он твёрдо уверен, что я принадлежу ему. Жутко принадлежать хоть кому-нибудь, но ему – особенно.

Я быстро спустилась вниз по улице и дошла до дороги вдоль высоких необрезанных деревьев, буйно растущих по обе стороны. Цвет разделительной полосы здесь потускнел, стал из белого – серым. Я брела по обочине, пока не увидела между деревьев широкие разбитые временем каменные ступени, и свернула к ним. Они вели к пляжу. Озеро Мусхед виднелось серебряной туманной полосой там, между древесных крон. Оно дышало прохладой и последними лучами уходящей осени.