Безмолвный (СИ)

Теплый тост, подтаявшее масло, яйца всмятку. Мэри бы это не понравилось. Начнем с того, что она не любит яйца всмятку. Да и тосты у нее не в чести. Ей куда больше по нраву завтрак с большим количеством овощей. Помидоры и сладкий зеленый перец. Грибы. Ингредиентов куда больше, чем то количество, с которым я способен справиться спросонья, пусть и хочу, прежде всего, порадовать ее. Кофе, омлет с добавками. А тебя устраивает такой завтрак, как сейчас: единственный момент, угодить в котором тебе куда проще, чем большинству. Нам обоим по душе одинаковый завтрак. Ты ешь, смахиваешь с клавиатуры крошки. Как будто с нами вовсе не случалось ничего плохого.

У тебя на лице синевато-красная отметина. След моего удара. К нему хочется прикоснуться, хочется каким-то образом его стереть. Отек есть? Кажется, да. Небольшой. Может, приложить лед? Ты откажешься, ведь не настолько все плохо. Мне жаль, Шерлок, но ты мне солгал. Ты оставил меня. Я держался, как мог.

Ночью от тебя не пахло сигаретным дымом. Мне показалось? Ты же опять начал курить, разве нет?

- Снова куришь? – спрашиваю я и откусываю еще кусок тоста. Я очень проголодался, надо было сварить два яйца.

Смотришь на меня, слегка приподняв брови. Удивлен, что я это понял, так? Знаешь, иногда я тоже способен что-то заметить. И замечаю.

- Нет, - снова улыбка. Видеть ее отрадно, даже очень. Мне приятно, когда ты мне улыбаешься. Но я ведь чувствовал его, чувствовал запах сигаретного дыма. Может, курил кто-то другой? Нет, для этого запах был слишком сильным. – Выкурил одну, когда ты не пришел вовремя, - продолжаешь печатать.

Ты курил из-за того, что я опоздал?

А. Так, значит, ты нервничал, да? И сильно. Это даже приятно. Так и надо? Не знаю. Когда я тебя увидел, ты не показался мне взволнованным. Я, конечно, был совсем не в том состоянии, чтобы это понять, но ведь это – то, в чем ты достиг совершенства. Ты подавляешь эмоции, делаешь вид, что у тебя их нет вовсе, не даешь им проступить на лице, не позволяешь выдать себя жестами. Но ты нервничал, ты был взволнован, когда увидел меня, и когда я увидел тебя. Мы не общались три года. Ты волновался. Считал, что я могу уйти? Разозлюсь? Откажусь жить с тобой взаперти в этом убежище, откажусь вернуться к нормальной жизни?

Быть может, тебе стало легче, когда я обнял тебя этой ночью. Быть может, вчерашним утром, сидя здесь, в «221б» ты рассчитывал и надеялся, что именно так и произойдет. Тебя потянуло курить из-за меня.

Да, это приятно. Странно, но приятно.

- Тебе ведь это аукнется, - я помню, что ты, бывало, срывался и снова начинал курить: всякий раз после этого тебе становилось скверно. Качаешь головой, но на меня не смотришь. Брось, ты и сам знаешь, что я прав. – Через пару часов тебя снова потянет курить, а спрятанных у меня нигде нет.

Может, ты и припрятал пачку где-то в квартире. Надо будет ее разыскать.

Отпиваешь глоток чаю.

- Я буду в норме, - да, скорее всего. Ты поглощен делом, сосредоточен на расследовании. Ну, или на чем-то вроде него.

Тот человек в охотничьей шляпе попал в газеты. Не на передовицу, естественно. В конец, в криминальную рубрику. Фотографий куда больше, чем текста: писать особо нечего. Рядовой фальшивомонетчик, причем работал именно с монетами. Ни слова о криминальной сети. Но я бы и это прикрепил к стене. Из-за шляпы. Обязательно. Преступление выбивается из общей картины, в статье ни одного ключевого для меня слова. Но шляпа – это послание. Знак. Решился бы я вообразить, что его подал ты? После всех тех шифровок в объявлениях я бы решил, что это обращение ко мне. Три-три нет игры. Игре конец. Вернись к нормальной жизни. Это стало бы приятным посланием. Я бы его ни за что не понял.

Один из телефонов издает трель. Пришло сообщение. Хватаешь аппарат, встаешь.

- Наконец-то, - пальцы мелькают по клавишам. – Серьезно, Джон, от личности столь параноидальной и циничной, как Себастьян Моран, я ожидал подобных действий гораздо раньше.

- Подобных чему? – что произошло? Что он сделал?

- Если только это не ответное послание, - ты разговариваешь с телефоном, как будто он может тебе ответить. – Возможно ли? Тогда это умный ход. Опасный. Но умный. Неужели он настолько умен? – я не помню, чтобы вчера на столе было радио, но сейчас оно есть. Видимо, появилось, когда я уже был слишком пьян, чтобы обратить на это внимание. – Нет, не думаю. Но даже у темного идиота случаются моменты просветления, не так ли, Джон?

Это оскорбление? Ха. Двое: тактичный и язвительный. Совсем, как раньше.

Что же он сделал? Иду в гостиную, прихватив чай и тост, становлюсь рядом с тобой. Халат на тебе свободно болтается, ты переминаешься с ноги на ногу. Ты босиком, как и я. Ночью ты стянул с меня носки. Почему? Ненавижу в них засыпать. Неужели ты знал об этом? Наверняка. Ты знаешь меня лучше, чем я сам.

Что еще ты обо мне знаешь?