Безмолвный (СИ)

Твои сообщения я всегда просматривал в первую очередь. Что ж, ты всегда был для меня номером один, шел прежде всех и вся. Меня в этом не единожды обвиняли, и больше я не намерен отрицать этот факт. Это ведь правда. Я ничего не мог с этим поделать, не мог справиться с этой настойчивой тягой. Какое-то время я пытался, действительно пытался противостоять этому инстинкту. Я пытался выкроить в своей личной иерархии место для других людей. Бороться с этим оказалось бессмысленно. Это что-то на уровне биологической потребности. Ты исключительный, а мне необходимо защищать тебя, помогать тебе. Необходимо тебя поддерживать. Быть рядом, заботиться о тебе. Твои сообщения я просматриваю в первую очередь. Если теперь мы с тобой любовники, что ж… Это ведь меняет дело, не так ли. Больше не получится меня ни в чем обвинить. Если дело в этом, конечно, и если это будет известно.

Пока я даже представить не могу подобный разговор. Не могу, и все тут.

Видеть на экране телефона твое имя – прекрасно. Хотя, должен признать, от этого слегка кружится голова. Вернулся с того света, вопреки всему. Поразительно.

В сообщении всего одно слово: Поужинаем?

Ха! Ты вдруг заинтересовался ужином посреди всей этой истории. Это заставляет рассмеяться. На меня ведет охоту серийный убийца, ведомый жаждой мести за смерть своего хозяина. Вполне вероятно, что прямо сейчас я как минимум в перекрестье трех прицелов, а ты спрашиваешь про ужин.

Давай заставим Морана заскочить по пути в китайскую забегаловку и купить нам еды на вынос.

Нажимаю «отправить», жду. О, вот. Твой телефон. Ты только что получил мое сообщение. Прочел? Видеть бы тебя сейчас. Ведь смешно же вышло? Правда же! Забавно.

Погодите-ка. Ты уточнял, будем ли мы ужинать, или приглашал меня куда-то поужинать? Ведь есть же разница, причем значительная. Ты пытался со мной флиртовать? Так что ли? Если да, то это было очень тонко. Чересчур тонко. Шерлок, да ладно тебе. Это нечестно. Отвечу еще раз, на всякий случай.

Когда все закончится, свожу тебя поужинать, куда захочешь.

Обещаю, куда захочешь. Надену галстук и пиджак и свожу тебя в какое-нибудь замечательное место. А ты, наверное, будешь вяло ковыряться в тарелке, если вообще закажешь хоть что-то, будешь критиковать музыку, неплохую, но не в твоем вкусе, и попытаешься вычислить хоть по одному шокирующему факту о каждом посетителе ресторана. Быть может, нас вышвырнут вон из-за того, что ты оскорбишь владельца или уничижительно отзовешься о чьей-то супруге. Это нормально, я и не жду ничего другого. Я просто рассмеюсь, посмеюсь над этим вместе с тобой. А если кому-то в голову взбредет тебя ударить, сперва им придется иметь дело со мной. По дороге домой в такси я буду сжимать рукой твое колено, а потом, дома, поцелую тебя, раздену и займусь с тобой любовью, ведь ты – мой. И мне вовсе не нужно, чтобы все было как-то иначе.

- Иди дальше. За следующим перекрестком сверни налево.

Обратно ты ведешь меня другим маршрутом. В основном, по главным улицам, не по переулкам, чтобы ему легче было меня выследить. Правда, при таком раскладе до дома я доберусь быстрее. Наиболее очевидный маршрут, не вызывающий подозрений. Он где-то здесь? Ты знаешь, где он сейчас? Следит за мной через камеры наблюдения или же, напротив, - невооруженным взглядом? Он ведь может быть где угодно, скрываться за любым из этих темных окон. Не глазей, это тебя точно выдаст. Какое поведение будет обычным? Смотреть прямо перед собой, уставиться вниз, на собственные ботинки. Засунуть руки в карманы, переключиться на что-то еще.

Ты печатаешь, что-то двигаешь туда-сюда, мне слышно, как отдается в деревянной столешнице вибрация телефона. Пришло сообщение. Не от меня. И еще одно. И еще. Что происходит, Шерлок? Это он? Моран?

- Он меня видит? – произношу я, едва двигая губами. Провожу пальцем по верхней. Нормальные, естественные движения. Скребу щеку, потираю ухо. Неужели клей рассохся? Зудит немного. Бога ради, убери руки! Только не хватало сейчас остаться без связи с тобой, ослепнуть, оглохнуть и сойти прямиком в могилу. Этого с меня точно хватит.

- Да. Да, видит.

Что ж, я ведь знал, что так и будет. Все это – представление. Нужно идти, понурившись, опустив голову для надежности: по моему лицу слишком легко все прочесть. Он заметит, что я настороже. Я жду, я готов. Заткнутый за пояс пистолет прижимается к спине, и это ощущение успокаивает. Смотри на тротуар, на приближающиеся и исчезающие позади ноги прохожих.

Нужно идти так, словно я не подозреваю ровным счетом ничего. Трудная задача. Изображать пережившего тяжелый день бредущего домой человека, у которого не осталось никого на всем свете. Я знаю, как это, у меня накопился огромный опыт, и это кстати. Но больше я не один.

- Он уже начал понимать, куда именно ты идешь. Но это лишь его догадка, не более. Не уверен, что он вообще помнит о той взрывчатке. Умом он не блещет, Джон, - сообщаешь ты тоном расстроенного ребенка.