Безнадежные войны

Нехемия Леванон пригласил меня на беседу. Он принял меня хорошо. И до этой встречи у нас были нормальные личные отношения. Он сказал, что получил указание от Менахема Бегина и что очень рад, что я вхожу в организацию. Он спросил, какой род деятельности меня интересует и есть ли что-то, что я не согласен выполнять. Я сказал ему: «У меня есть три условия. Первое: я не хочу работать на Западе или с Западом. Я не люблю работать с евреями Запада, о которых у меня не очень лестное мнение. Кроме того, я не знаком с Западом, и это не привлекает меня и не интересует. Второе условие: я хочу работать как можно ближе к евреям Советского Союза, которых я хорошо знаю, и меня действительно интересует происходящее с ними. Третье условие – я не буду работать с Цви Нецером». Именно Цви Нецер в свое время дал указание сообщить еврейским организациям США о том, что я советский шпион. Нехемия Леванон не удивился моим словам о Цви Нецере, но я заметил, что мой отказ работать на Западе был для него неожиданностью. Подводя итог нашей встречи, он сказал: «Я понимаю твое отношение к Цви. Я с тобой свяжусь. Пока что начни проходить проверку на допуск».

Проверка занимала около полугода. Я помню слова одного из сотрудников Службы безопасности, проводивших проверку: «Запасись терпением. Мы расспрашиваем тебя и задаем много сложных вопросов. Однако не исключено, что впоследствии мы будем работать вместе, так что относись к этому соответственно, постарайся нас понять». Так и произошло. Впоследствии мы хорошо сотрудничали и не раз помогали друг другу. Я часто пользовался их помощью, многому научился у этих людей, с некоторыми сохранил дружбу до сих пор. В дальнейшем некоторые из них работали под моим началом в «Нативе», приходя к нам на службу на тот или иной срок.

Леванон пригласил меня на следующую встречу и сообщил, что меня предполагают послать в Вену, потому что не хватает информации о том, что происходит в Советском Союзе. Была необходима информация от тех людей, которые, выезжая из СССР и приезжая в Вену, ехали не в Израиль, а в другие страны. Тех, кто приезжает в Израиль, можно опросить в стране и получить реальную информацию и о положении евреев, и о Советском Союзе вообще. Однако все больше выезжающих ехали в другие страны, и поэтому пропадала ценная для нас информация, нехватку которой я должен был восполнить. Я ответил, что это дело мне по душе и попросил гарантии, что через год если я останусь в должности, то стану штатным сотрудником «Натива», а не только временным работником, «посланником». Я уже был знаком с политическими трюками израильской бюрократии и понимал: если не настоять на этом условии, то, учитывая, что меня приняли под политическим давлением, через секунду после смены власти меня могут поблагодарить и вышвырнуть. До моего прихода «Натив» был вотчиной Объединенной рабочей партии, где предпочитали выходцев из умеренно левого сионистского движения «Гордония». Мое появление стало настоящим землетрясением для «Натива» и положило начало процессу деполитизации службы. С другой стороны, это стало первым шагом введения в службу бывших активистов борьбы за выезд из СССР.

При подготовке к работе мне предоставили доступ к материалам, и я прочитал множество отчетов, оценок и заключений. Некоторые особенности прочитанного привлекли мое внимание. Отчеты, как по форме, так и по содержанию, были выполнены непрофессионально, особенно по сравнению с тем, чего я ожидал и чему меня учили в армии. Отчеты и донесения выглядели как сумбурные литературные сочинения. Отсутствовали стройная, логическая структура, единый профессиональный формат, выводы и заключения. Время от времени мне попадались профессиональные документы, но они либо были составлены сотрудниками Службы безопасности, либо были копиями документов Службы безопасности или других служб. Наконец пришел допуск. Я определил день отъезда на 1 мая. Конечно же, не обошлось без замечания: «Именно 1 мая ты хочешь начать работать?»

22

1 мая 1978 года мы с женой и с сыном прилетели в Вену. По договоренности между «Нативом» и МИДом мне выдали служебный паспорт, и, как оказалось, это было не самым разумным решением. Как-то раз сотрудник одной из авиакомпаний, взглянув на мой паспорт, бросил с улыбкой: «Шпионы ездят со служебными паспортами». Впрочем, мне было все равно. К тому же этот «недочет» вскоре исправили.