Безнадёжный

«Дело Алана Корсакова готово для отправки в суд. Он до сих пор находится на аппаратах жизнеобеспечения, тогда как его жена стремится избавить его от этой горькой участи. Увы, выздоровление, и даже просто выход из комы в его случае невозможны. Но родители пострадавшего настаивают на том, что их религиозные чувства не позволяют им вмешиваться в естественный ход событий и принимать решение, которое приведёт к окончательной смерти их сына».

«Жена пострадавшего туриста готова пойти в суд ради того, чтобы позволить ему умереть».

«Мать Алана Корсакова запускает петицию под названием «Живи, Алан!»

«Под петицией матери Алана подписалось уже более трёхсот человек, однако сайт с петицией является любительским, и подписи не являются законным основанием, которое может быть рассмотрено в суде».

Я прекрасно понимаю обе стороны конфликта. Мама Алана страшно горюет, и борется по мере сил, в меру своего понимания и своих убеждений. Жена Алана горюет не меньше, а возможно, даже больше, потому что явно была душевно близка ему, знала его секреты, помнит его мнения и пожелания. Она просто пытается проявить уважение к его чувствам, и отдать дань его собственной силе, и потому тоже борется, но не только за свои убеждения, но и за убеждения мужа. Мне жаль всех участников, жаль и самого Алана, и, прижимая руки к груди, чтобы не дать сердцу выскочить из груди, я продолжаю читать.

«В группу памяти Алана вступило уже пятьсот участников. Многие из них жертвуют деньги на счёт его родителей, тем самым внося свою лепту в оплату многочисленных медицинских счетов».

«Врачи настаивают на отключении Алана от аппаратов жизнеобеспечения».

«Алану Корсакову становится хуже. Перелом позвоночника и травма головы, полученные вследствие несчастного случая, привели к полному параличу. Травмы слишком серьёзны, и не подлежат восстановлению. Операцию назначить невозможно, так как он с вероятностью в 85% не перенесёт её. Родители Алана по-прежнему выступают против отключения от аппаратов жизнеобеспечения, однако их мнение вряд ли имеет законные основания».

«Дело разрешилось само. Суд отменен в связи с естественной кончиной Алана».

«Ночью г-ну Корсакову стало хуже, оторвался тромб. Сделать врачи ничего не могли».

«Алан Корсаков умер. Семья собирает деньги на транспортировку тела в Москву».

«Камрады туристы, предлагаем почтить память Алана в нашем стиле».

«Роговица, сердце и часть печени Алана Корсакова будут пересажены нуждающимся. За органами уже вылетел медицинский вертолёт. В скорейший срок они будут доставлены по месту назначения, и смогут изменить жизнь трёх людей».

***

Я прихожу в себя в палате реанимации. Вокруг меня стоят несколько врачей, которых я хорошо знаю, и один доктор, серьёзный и седовласый, которого я вижу в первый раз.

– Нашлось для тебя сердце, мальчик, – говорит он, и ободряюще улыбается. – Привезли издалека, с Кавказа. Будешь, значит, горный орёл.

– Мне сделают операцию? – я с трудом облизываю пересохшие губы, и сам не верю в свои слова. Их звучание слишком нереально. Но мне в ответ кивают.

Я, заходясь от страха и восторга, с трудом выдавливаю новый вопрос: – Сердце… чьё?

– Это секрет, дорогой мой… Врачебная тайна. Не положено тебе этого знать, – вздыхает врач. – Через два года, если семья донора захочет, можешь узнать его имя. Но только зачем это тебе? Главное же результат. А ну-ка, давай сюда руку. Поставлю тебе физраствор и будем готовиться к операции. Тут дело не терпит отлагательств.

Неужели? Неужели дождался?

Я стучу зубами и дрожу от волнения. Адреналин течёт по моим венам быстрее, чем физраствор.

Мне не нужно допытываться, кто мой донор. Мне кажется, я и так это знаю.

Да нет, я абсолютно в этом уверен.

Доктор ясно сказал, что сердце для меня везут с Кавказа. Именно там находится та-самая-больница. Именно там погиб тот-самый-парень. Именно там разыгралась та невероятная, невыносимая драма, которая разрушила жизнь и Алана, его жены, и его родителей. Но в то же время мою жизнь она не только не разрушит, но и изменит к лучшему.

Неужели и правда именно мне подошло его сердце?

Совпадение? А не слишком ли невероятное? Всё это очень, очень странно. Чертовки странно. Небывало, безумно странно.

Новое сердце.

Оно миновало длинную очередь людей, в том числе людей, заплативших за операцию огромные деньги. Оно отправилось ко мне, просто потому, что мы совпали, и по резус-фактору, и по гисто-совместимости, и по целому перечню других данных. Оно отправилось ко мне, благодаря моей молодости, высокому шансу приживаемости и высокому шансу на успех.

Оно отправилось ко мне, через половину дня после того, как я прочитал сообщение о смерти Алана. Оно отправилось ко мне, через пару часов после того, как мне стало хуже вплоть до потери сознания.

Снова совпадение? А не слишком ли невероятное?

Но я ещё и понятия не имею, что с этой самой первой странности на меня постепенно начнут сыпаться и другие, куда как более безумные.

***

Врачи внимательно рассматривают мой рентген и анализы крови, обсуждают что-то, спорят, но почти не нервничают. Чего, конечно, нельзя сказать обо мне.