Безопасный для меня человек

Всем, кроме меня, было по тридцать с небольшим лет, и никто из них никогда не мечтал стать преподавателем на курсах. Они задавали много вопросов: чем я занималась в университете, в какие кружки ходила, почему нынешние студенты совсем не участвуют в общественной жизни, отчего стала так популярна культура индивидуализма. Я сидела в столовой будто представительница современного студенческого сообщества. Мне в свою очередь хотелось спросить, почему же они работают в месте, где готовят к вступительным экзаменам в университет, но молчала. Было бы жестоко указывать на противоречия людям, у которых не было другого выбора в жизни. Мне было легко их критиковать, ведь я еще не прошла через все это.

Преподавательница, которая взяла на себя ответственность по всем расходам и кредитам, пока ее муж писал диссертацию; преподаватель, который открыл свои курсы в Сеуле, влез в долги и был вынужден приехать работать сюда; преподаватель, который десять лет пытался сдать экзамен на государственную службу и упустил время для трудоустройства… Некоторые жаловались на свои жизни, но большинство просто сидело молча со строгими лицами.

Я слушала их и скучала по тем дням, когда мы с Конму и Морэ ели пинсу в «Лоттерии». Вкус острых льдинок и красной фасоли, ощущение маленьких и упругих кусочков теста на языке, свежесть растаявшего на дне мороженого, которое можно пить, – я скучала по всему этому.

Простое ежедневное расписание привнесло порядок и в мои мысли. В моей одноместной комнате была своя ванная, кондиционер и свежий воздух. Сбалансированная пища в одно и то же время хорошо сказывалась на моем желудке, а все студенты были вежливыми и дружелюбными.

Объясняя химию, я поняла, почему сама когда-то ей заинтересовалась. Вещества никуда не исчезают, они просто изменяются. Они окисляются и превращаются в пепел, но где-то в не видимой человеческому глазу сфере даже самая маленькая часть вещества продолжает существовать.

– Но ведь люди все равно исчезают, – ответила мне как-то раз Морэ. – Пусть все вещества, из которых состоит человек, остаются, но люди – нет.

«Эти слова меня не утешат», – казалось, говорит она мне. С того разговора прошло много времени, но я до сих пор дословно помню ее ответ. Прежде на все мои слова она отвечала только: «Правда? Вот оно что…» – и никогда не предлагала другой точки зрения. Наверное, примерно тогда она начала меняться. И я каждый день понемногу становилась другой. Она не могла навсегда остаться той Морэ, которую я встретила когда-то.

В то время мы постоянно созванивались, и я поняла, что Морэ не такой простой человек, каким я всегда ее считала. Были дни, когда в ее словах слышался еще больший пессимизм, чем в моих, были дни, когда я злилась на ее странную меланхолию. Иногда она плакала, а иногда говорила грубо и агрессивно. Но доброжелательность, на которой держался ее характер, осталась прежней. Мы проводили уйму времени за повседневными разговорами. Тогда я этого еще не знала, но, иногда споря, иногда соглашаясь друг с другом, мы делились теми взглядами, с которыми станем жить впоследствии. Мы открывались друг другу больше, чем когда-либо. Только Морэ показывала мне не все. Впрочем, как и я.

Некоторые люди как тросы на краю обрыва – просто держаться за них уже облегчение. В то время я этого не понимала, но для меня таким человеком стала она. Много ли в моей жизни было тех, кто связывал меня с миром? Только сама я вряд ли стала для нее такой.

Уже не так увлеченно, как раньше, но так же регулярно я писала письма Конму, а он продолжал звонить по субботам. Я подружилась с преподавательницей математики, которая была старше меня лет на десять, и иногда беседовала с ней. Она рассказала, что оставила годовалого ребенка своей матери и приехала сюда. Говорила, что хочет как можно скорее накопить денег и вернуться, и что я очень похожа на ее младшую сестру – такая же симпатичная. Сама того не заметив, я к ней привязалась.

Был вечер накануне моего возвращения в Сеул. Она пригласила меня к себе в комнату, достала припрятанную бутылку сочжу, и мы выпили. Мы едва начали пить, как она откинулась на стену и опустила лицо.

– Я знаю, о чем вы думаете, – произнесла она. – Я знаю, что у вас в голове, когда вы сидите с нами в столовой, когда разговариваете с нами в преподавательской.

Я поняла, что она собиралась меня отчитывать, и смирилась. «Так вот чем все обернулось,» – подумала я. Пока я пыталась найти слова для ответа, она продолжила:

– Думаете, что наши жизни не удались, да? Наверное, спрашиваете себя, как мы дошли до такого. Но знаете, что? Мы делали все, что могли. Мы все. Каждую секунду. Мы старались. Мы не опускали руки.

– Я пойду. Вы слишком много выпили.

– Ты ведь думаешь, что станешь особенной, да? Приехала сюда, потому что уже в этом возрасте смотришь только на деньги. По крайней мере такой я никогда не была. Хотя бы по таким местам не шныряла с младых ногтей.

– Да, вы правы. Я люблю деньги. Я приехала сюда ради них.

– Вон из моей комнаты!