Безрассудная

Когда я поворачиваю голову обратно к мужчине, то вижу, что он стоит лицом к лицу с Силовиком. Глаза Кая похожие на осколки льда, настолько холодны, что обжигают.

― Еще раз прикоснешься к ней, ― рычит он, ― и я перережу тебе горло. Она моя.

От холода в его словах по коже бегут мурашки. Он говорил что-то похожее мужчине в Скорчах, но тогда это звучало иначе. Сейчас это звучит как невысказанные слова и тайное желание. Будто он говорил со мной на языке, который им никогда не понять.

Гвардеец несколько раз кивает, пока Кай не отходит от него. Я задыхаюсь от боли, пронзившей мою ногу, и смотрю на то, как другой Гвардеец вонзает меч в сковавшие лодыжку оковы.

Он небрежно разрезает мою кожу, в попытке разомкнуть механизм. Я прикусываю язык, сдерживая крик, чтобы не дать ему насладиться тем, как он причиняет мне боль

Я чувствую, как стекающая из пореза кровь образует лужу у ботинка. И от осознания этого сердце начинает колотиться сильнее, пока я глазами ищу Кая. Он смотрит на меня, и в его глазах мелькает раскаяние. Лишь взглядом он молит меня о прощении, надеется, что я пойму то, чего он не в силах произнести.

Притворяйся.

Я отворачиваюсь, переводя взгляд на ботинок. Боль прекращается лишь тогда, когда наручники опадают с приятным щелчком. Я выдыхаю, когда Гвардеец убирает меч с моей кожи. Его лицо слишком близко к моему, белая маска закрывает большую его часть, за исключением ухмылки, которую он мне бросает.

Не обращая на него внимания, я пытаюсь пошевелить затекшей лодыжкой. Без тяжелых оков, я чувствую себя непривычно. Желание бежать непреодолимо, инстинкт поглощает каждую рациональную мысль.

― Даже не думай об этом, девочка.

Гвардеец должно быть считал мои мысли по выражению лица. Он ухмыляется, не давая мне сделать ни шагу.

― Ты не сбежишь от меня, Обычная.

Я вздрагиваю от его слов. Не из-за страха перед тем, что он знает, кто я такая, а потому, что всю свою жизнь я боялась услышать это слово из уст Гвардейца.

Я выпрямляюсь, отказываясь сдаваться.

― Я сбегала от вас всю свою жизнь.

Его рука дергается в попытке снова ударить меня по лицу. Но он передумывает, когда Силовик подходит к нему вплотную.

― Надень на нее наручники.

Оба Гвардейца кивают, прежде чем тот, что потише, начинает сковывать мои запястья. Я поднимаю взгляд на Кая, встречаясь с его холодной, бесчувственной маской. И вспоминаю каждый миг, когда говорила себе, что ненавижу его, каждый миг, когда была полна решимости сделать с ним то, что он сделал с моим отцом. А потом я отражаю все это на своем лице.

Притворяйся.

― В городе вас ждет лошадь, Ваше Высочество.

Кай поворачивается к Гвардейцу.

― Прекрасно. Тогда отправляемся.

Другой Гвардеец толкает меня и я спотыкаюсь, едва не уткнувшись носом в маки. Я закатываю глаза, ни на кого не обращая особого внимания.

― Мальчики, используйте слова. Мы, Обычные, не говорим на других языках, и вполне способны передвигаться без посторонней помощи.

― И зачем нам тратить на тебя время, предательница? ― говорит урод, хихикая вместе со своим другом.

― Ничего страшного, если ты не обладаешь большими яйцами, ― сладко произношу я. ― Как я могу заметить, это абсолютно нормально для большинства Гвардейцев.

Я игнорирую ненависть, горящую в их глазах, и вместо этого сосредотачиваюсь на маках под моими ногами. Наручники лязгают на запястьях, давят на руки и натирают кожу.

Мы идем в тишине и замок становится все ближе, однако Гвардейцу слева от чего-то захотелось открыть свой рот.

― С нетерпением жду, когда король избавится от тебя.

Выражение моего лица все еще лишено эмоций.

― Да, я уверена, что Его Высочество обрадуется моему возвращению.

Он ухмыляется.

― Вся Илия ждет этого.

Я сглатываю, взгляд цепляется за голую спину Кая передо мной. Он не осмеливается повернуться, но его плечи напрягаются с каждым шагом.

И тут до меня доходит. Реальность моей неминуемой смерти.

Я не знаю, как обману его на этот раз. Бежать мне некуда. Смерть можно обманывать лишь до тех пор, пока она не решит отомстить.

Мы идем не спеша, и я убиваю время, рассматривая цветы, которые медленно увядают под ногами. Маки с каждым шагом все ближе к земле, словно пытаются скрыться от города.

Вскоре то, что осталось от поля, превращается в гравий, а после в знакомый неровный булыжник. Несколько Гвардейцев стоят на окраине города, и все они кланяются при виде своего принца и Силовика. Он пренебрежительно кивает группе мужчин, прежде чем взобраться на лошадь, ожидающую его.

Грубая рука на моем плече заставляет перевести взгляд с Кая на Гвардейца, ведущего меня за лошадью. В другом кулаке он держит длинную веревку, конец которой привязан к седлу, на котором сидит Кай.

Я не знаю, почему слезы наворачиваются на глаза, когда Гвардеец обвязывает веревку вокруг наручников. Или почему я чуть не позволяю им пролиться, когда лошадь начинает волочить меня за собой.

Может быть, дело в унижении. В том, как меня словно животное ведут к королю. Или, может быть, дело в Элите, которая покидает свои дома, чтобы посмеяться над предательницей. Убийцей. Обычной.