Безрассудная

Я рассказал ей об Алисе. Все, кроме правды о том, как именно она умерла. Пэй думает, что вскоре после рождения ее унесла болезнь. Я потерял сон в попытках решить, стоит ли мне рассказывать когда-нибудь Пэйдин правду. Но я единственный ее отец, который когда-либо у нее был, а Алиса остается ей матерью, даже после своей смерти.

Чернила растекаются по странице, будто он в спешке захлопывал дневник. Я не обращаю внимания на то, как растет беспокойство на лице Кая, пока мы продолжаем читать следующую страницу, датированную несколькими годами позже.

Я не рассказал ей о Сопротивлении. Я сделаю это. В конце концов. По мере того как она взрослела, становясь старше, мне было все сложнее скрывать это от нее. Не знаю, почему не рассказал ей. Может, не хочу ее впутывать. Может, она все еще остается моей малышкой, несмотря на то, какой сильной она стала. Даже если ей это не нужно, я хочу защищать ее так долго, как смогу. Быть частью Сопротивления опасно. Король теперь знает о нас, его Гвардейцам приказано быть начеку.

Может оно и к лучшему, что она ничего не знает, пока Сопротивление не будет готово начать действовать. Может оно и к лучшему, если она будет оставаться моей малышкой как можно дольше.

Я перелистываю страницу, перед глазами все расплывается.

Ничего.

Пальцами прохожу по уголкам, разделяя каждый лист пергамента, но обнаруживаю их пустыми.

Когда я дохожу до задней обложки, перевожу взгляд по кожаному переплету, обозначающий конец его жизни. Завершение главы.

— Это все, — шепчу я. — Это последняя запись, что он оставил.

Я устала. Чертовски устала, чтобы почувствовать что-то еще. Так что, я приваливаюсь к камню, убирая дневник обратно в свой рюкзак.

Кай обводит меня взглядом. Он смотрит на меня некоторое время, после чего решается прервать мои размышления.

— Ты в порядке?

Я вытираю глаза, чувствуя, как слезы стекают по пальцам. После я перевожу на него отрешенный взгляд.

— Нет. Но обязательно буду.

Глава сороковая

Кай

Для нее не естественно быть такой тихой.

Она не сказала и слова с тех пор, как засунула дневник в рюкзак и свернулась калачиком у камня на ночь. Сомневаюсь, что кто-то из нас смог выспаться после того, как ворочался на мокрых спальных мешках, пока рассвет не озарил землю, прокравшись в нашу каменную крепость, чтобы разбудить.

Я смотрю на нее, пряди волос выбиваются из косы и падают на усталое лицо. Ее глаза закрыты от льющегося на нее света, ладони сложены под щекой.

— Я знаю, что ты не спишь.

Я шепчу эти слова, понимая, что она услышит, ведь ее внимание сосредоточено на мне. И все же, она не шевелится. Я вздыхаю, придвигаясь к ней настолько близко, что мы дышим одним воздухом.

— Не упрямься, Грэй. Я знаю, что ты слышишь, — я протягиваю руку, чтобы заправить серебристую прядь за ухо, прежде чем провести пальцами по всей длине ее шеи. — Я довольно хорошо научился читать язык твоего тела.

Это заставляет ее глаза распахнуться, чтобы одарить меня свирепым взглядом.

— Тогда ты должен бы знать, что я тебя игнорирую, — бормочет она себе под нос.

— Как обычно.

Я наблюдаю, как она изо всех сил пытается сдержать улыбку, и вид этого заставляет меня делать то же самое.

— Я просто… — она проводит рукой по лицу, внезапно становясь серьезной. — У меня просто много всего на уме. Почти не спала.

Я киваю, понимая, что она чувствует. Прошлой ночью мы оба открыли для себя вещи, которые сводят с ума, рушат наши жизни. Все, во что меня учили верить, все, что отец велел мне считать истиной, внезапно рушится под тяжестью нацарапанных слов. Все, что я делал, все, что я оправдывал…

Теперь я не более чем чудовище без оправдания.

— Знаю, — тихо говорю я. — Я тоже не спал, — я чувствую на себе ее взгляд, пока неторопливо собираю наши влажные рубашки.

— Уверена, тебе было о чем подумать, — она наклоняет голову, пристально наблюдая за мной. — Я всегда считала, что не больна, у меня просто не было возможности доказать это. Но для тебя… Все это для тебя в новинку.