Безрассудная

Когда я встаю, он выпускает еще одну, едва не задев плечо. Я без колебаний пускаю еще одну в голову, показавшуюся из-за камней. Вижу, как острие пронзает его шею, разрывая сухожилия и брызгая кровью.

Я слышу, как его тело ударяется о грязь.

Этот звук выводит меня из оцепенения.

Я дрожу, пока ледяной гнев тает. Дорога, на которой я сейчас стою, словно кружится у меня под ногами.

В ушах звенит, сердце колотится, я зажмуриваю глаза, как будто это может укрыть меня от того, что я натворила.

Лук становится скользким в потной ладони. Я оцепенело опускаю его и смотрю на свои руки. Я почти ощущаю, как кровь покрывает их. Кровь тех, кого я убила. Когда отец обучал меня боевым искусствам, я знала, что это не то, что он предполагал.

Нет, не мой отец. Не настоящий.

И все равно я неудачница. Больше, чем разочарование для него. Я позор. Издевка над всем, чему он меня учил.

Я забрала жизни. Множество жизней. Семь, если быть точной. И я едва могу дышать под тяжестью чувства вины.

— Эй.

Я поворачиваюсь на голос, поднимая свой заряженный лук, чтобы посмотреть в лицо другому человеку.

Кая.

Это Кай. Я в порядке. Я не должна причинять ему боль.

Его руки согревают мой подбородок, когда он поворачивает мое лицо к нему. Я медленно моргаю, всматриваясь в сморщенный лоб и ледяные глаза.

— Все, хватит, ладно? Ты справилась, — он заправляет прядь волос мне за ухо, мягче, чем я того заслуживаю. — Жаль, что я не смог сделать это за тебя. Моя душа уже достаточно запятнана для нас обоих.

Его голос звучит далеко, отделенным потоком мыслей. Я качаю головой, с трудом сглатывая.

— Думаю, ты недооцениваешь, насколько сильно я запятнала свою душу в последнее время.

Я могла бы утонуть в телах, которые уже начали громоздиться у моих ног. Я никогда не хотела быть такой. Я ничто, и все же я забирала все у других. Может быть, именно так мне удавалось ускользать от Смерти так долго, удовлетворяя ее чужими душами.

Кай мягко улыбается, заставляя меня снова сосредоточиться на нем.

— Тот факт, что ты вообще заботишься о своей душе означает, что ты все еще намного лучше, чем большинство.

Я долго смотрю на него, давая словам осесть в голове. Позволяю себе притвориться, что верю в них. Только когда он отходит, чтобы прислониться к камню, я вспоминаю, что он ранен. Рана от стрелы выглядит глубокой, и по его спине стекает кровь.

— Черт, Кай, почему ты говоришь о моей душе, когда истекаешь кровью? — я качаю головой, приседая позади него.

— Мне нравится говорить о твоей душе, — хмыкает он, когда я осторожно прикасаюсь к коже вокруг раны.

— И почему же? — рассеянно спрашиваю я.

— Может быть, — вздыхает он, — я ей завидую.

Я сглатываю.

— Во мне нет ничего, чему можно было бы завидовать.

— Тогда ты недостаточно хорошо себя знаешь.

— Что, — хмыкаю я, — а ты знаешь?

Он вдруг с трудом поднимается на ноги, издав глухой звук.

— Ты можешь отрицать это сколько угодно, но мы оба знаем, что да.

— И куда, по-твоему, ты идешь? — спрашиваю я. — Куда мы идем?

— Я хочу хотя бы немного комфорта, пока истекаю кровью, — он протягивает мне руку, которую я, не сомневаясь, хватаю, прежде чем встать на ноги.

— Я надеюсь на пещеру.

— Ты не истечешь кровью…. — я делаю паузу, скептически настроено. — Мы приближаемся к пещерам?

Он кивает.

— Мы уже почти на краю Убежища. Пещеры находятся прямо перед полем, отделяющим нас от Илии.

— Отлично, — сухо говорю я. — Почти дома.

Мы выходим из-за камней и возвращаемся на тропу. Идем молча, и тут я замечаю первое тело, скорчившееся на груде камней, и быстро отворачиваюсь. Мой желудок скручивается от напоминания о содеянном, о каждом трупе, с которым мне теперь придется столкнуться. Оружие, из которого я убивала, снова в моей руке, потное и, кажется, безобидное, пока волочится по грязи.

Хотя, в некотором роде, так оно и есть. Оружие смертельно лишь тогда, когда им пользуются. А лук убивает, только если выпускают стрелу.

Даже не отрывая глаз от земли, я знаю, что каждый раз прохожу мимо тела. С каждым шагом я все сильнее чувствую груз того, что сделала. Кай молчит рядом со мной, прекрасно понимая, каково это. Каково это — убивать и жить с каждым призраком.

Позади нас раздается хруст грязи под сапогами.

Я поворачиваюсь на звук, поднимая пустой лук.

Он тощий, гораздо меньше своих товарищей — неудивительно, что я упустила его из виду среди камней.

Он держит лук в трясущихся руках, напрягаясь, чтобы держать его нацеленным на Кая.

И, прежде чем я успеваю моргнуть, он стреляет.

Я не задумываюсь, когда встаю перед принцем, которого должна ненавидеть. Время словно замедляется, пока стрела летит в мою сторону. Рефлексы берут контроль над моим телом, заставляя поднять пустое оружие.

Я взмахнула луком в воздухе, услышав, как дерево соединилось с древком, еще до того, как я успела осознать, что произошло. Стрела падает на землю, а ее наконечник зарывается в грязь.

Я поднимаю глаза и вижу, что выражение лица мужчины повторяет мое собственное. У него написан полный шок от моих действий. Воспользовавшись его нерешительностью, я тянусь за спину, чтобы вытащить стрелу, торчащую из моего рюкзака.