Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

— Однако же вытворяют… и с кем, как не с тобой?

— Так и подмывает уволить всех разом!

— Блестящая мысль! Ни единого изъяна не вижу, разве что премьера задержится еще на месяц с лишним, а ты потеряешь все контракты и арендную плату за театр. Да еще придется шить костюмы заново и искать новых актеров на место сбежавших, в том числе на главные роли. Такие вот мелочи, а в остальном идея гениальная.

— Много болтаешь, — проворчал Гобл, глянув на него с неприязнью.

— Ну давай, скажи сам! Выдай что-нибудь разумное.

— Ситуация очень серьезная… — встрял ассистент режиссера.

— Да заткнись ты! — рявкнул Гобл, и тот втянул голову в воротничок.

— Я не могу еще раз играть увертюру! — воскликнул Зальцбург. — Так нельзя!

На сцене появился Миллер и просиял, увидев Гобла. Танцмейстеру не терпелось поделиться новостями.

— Девушки забастовали! — возвестил он. — Не хотят выходить!

Осознав все бессилие слов, мистер Гобл в отчаянии махнул рукой и бросился рысцой в свою любимую пробежку вдоль сцены. Мейсон вынул из кармана часы.

— Шесть секунд с хвостиком, — одобрительно заметил он, когда продюсер вернулся. — Результат совсем неплохой. Интересно, во сколько ты уложился бы в спортивном костюме?

Тем не менее, за этот краткий промежуток времени Гобл успел принять решение.

— Передай хористкам, — повернулся он к ассистенту, — что та дура д’Арси может играть. Пора поднимать занавес!

— Слушаюсь, мистер Гобл! — просиял тот и галопом умчался.

— Возвращайтесь на свое место, — повернулся Гобл к музыкальному директору, — и сыграйте увертюру заново!

— Опять!

— А вдруг публика первые два раза не расслышала? — ввернул Мейсон.

Проводив взглядом уходящего музыканта, Гобл повернулся к Уолли.

— А все эта проклятущая Маринер, все затеяла она! Сама мне призналась! Ну, с ней я разберусь — завтра же уволю!

— Минуточку! — остановил его Уолли. — Минуточку… Идея снова блестящая, но она не пройдет!

— А ты тут при чем?

— При том, что в этом случае я возьму свой прекрасный сценарий и раздеру на тысячу клочков… или хотя бы на девятьсот. Короче, разорву. Либо мисс Маринер выступает в нью-йоркской премьере, либо я ухожу!

Зеленые глазки продюсера сверкнули.

— А, втюрился в нее? — ухмыльнулся он. — Тогда ясно!

— Послушай, дорогой! — Уолли взял Гобла за плечо. — Кажется, ты готов перейти на личности в нашей маленькой приятной беседе. Сдержи свой пыл! Не лучше ли твоему позвоночнику остаться на месте и не проткнуть шляпу? Не уклоняйся от главной темы: будет мисс Маринер выступать в Нью-Йорке или нет?

Повисла напряженная тишина. Продюсер подверг ситуацию краткой оценке. Ему хотелось многое проделать с Мейсоном, для начала указав на дверь, но осмотрительность взяла верх. Вклад Уолли в постановку был необходим, а бизнес есть бизнес. В театральном мире интересы дела всегда выше личных чувств.

— Ладно, будет, — нехотя буркнул Гобл.

— Ну вот, слово дано, — кивнул Уолли, — а я прослежу, чтобы ты его сдержал. — Он оглянулся через плечо на сцену, которая уже пестрела яркими платьями. Мятежницы вернулись к своим обязанностям. — Ну, мне пора бежать… Жаль, что мы договорились не переходить на личности, а то бы я добавил, что на шоу скунсов ты бы выиграл первый приз даже в Мэдисон-сквер-гарден. Однако уговор есть уговор, и губы мои запечатаны, не могу даже намекнуть. Итак, до скорого свидания, я полагаю?

Продюсера, с успехом изображавшего живую статую, вывел из ступора Миллер, тронув за плечо. Злосчастный недуг не дал танцмейстеру проникнуть в суть беседы.

— Что он сказал? Я не расслышал, что он сказал!

Гобл предпочел оставить его в неведении.

Глава 17. Расходы и размолвки

1

Спустя два часа после совещания, которое последовало за генеральной репетицией, Отис Пилкингтон отбыл из Атлантик-Сити с твердым намерением не иметь больше ничего общего с «Американской розой». Он был оскорблен в лучших чувствах. Поставленный Гоблом перед выбором — отдать пьесу на переделку или отменить спектакль, — он в какой-то момент даже склонялся к героической линии поведения.

Лишь одно помешало ему бросить вызов менеджеру, запретить трогать свой сценарий и отнять пьесу. Дело было в том, что расходы на постановку составили на день генеральной репетиции ужасающую сумму в тридцать две тысячи восемьсот пятьдесят девять долларов и шестьдесят восемь центов, каковую Пилкингтон должен был уплатить из собственного кармана.

Выставленный счет в виде аккуратно напечатанной колонки цифр, которая растянулась на два больших листа бумаги, ошеломил Отиса. Он и представить себе не мог, что музыкальные комедии могут обходиться так дорого. Одни лишь костюмы встали в десять тысяч шестьсот шестьдесят три доллара и пятьдесят центов, и эти несчастные центы почему-то раздражали чуть ли не сильнее всего остального в списке.

Черное подозрение, что Гобл, взявший на себя всю административную сторону постановки, заключил тайную прибыльную сделку с костюмером, усугубляло меланхолию. Нет, в самом деле — на эти десять тысяч с гаком можно одеть все женское население штата Нью-Йорк, да еще и на Коннектикут останется!