Безрассудство

– Очень редкий жемчуг. Я собирал его несколько лет.

Габриэль поднес ожерелье к огоньку свечи. Бриллианты разбрасывали искры, но жемчуг сиял таинственным темным светом. Он был похож на призрачное полуночное небо.

– Сначала я подумала, что жемчуг черный, – сказала Феба, – но он не черный. Я даже не могу назвать этот цвет. Какое-то немыслимое сочетание серебра, зелени и глубокой синевы.

– Темное сияние луны.

– «Темное сияние луны», – с дрожью в голосе повторила Феба, – да, это точно. – Она осторожно потрогала одну жемчужину. – Как необычно, как прекрасно.

Габриэль глядел на ее плечи, освещенные трепетным пламенем свечи.

– На тебе они будут великолепны.

Она быстро подняла глаза на него:

– Это ожерелье в самом деле принадлежит тебе?

Габриэль кивнул:

– Оно с самого начала было моим. Потом Бакстер захватил один из моих кораблей и украл его.

– И теперь оно вернулось к тебе, – торжествующе заключила Феба.

– Нет. – Он покачал головой. – Это ты нашла его, моя радость. Теперь оно принадлежит тебе.

Глаза Фебы расширились, словно в испуге.

– Ты… ты не можешь дарить мне такие подарки.

– Но я хочу подарить ожерелье тебе.

– Габриэль…

– Ты должна слушаться меня, Феба. И потом, до сих пор я еще почти ничего тебе не дарил.

– Не правда, – возмутилась она, – это не правда. А кто только что купил мне это замечательное платье?

Габриэль посмотрел на ее чудовищный наряд и расхохотался.

– Не вижу ничего смешного, милорд.

Габриэль продолжал смеяться. Неистовая радость, неудержимое веселье полыхали в нем, когда он смотрел на Фебу в этом дешевом нелепом платье. Она была прекрасна, словно принцесса из средневековой легенды. Ее огромные глаза лучились, улыбка сулила наслаждение страсти, принадлежавшее ему одному. Вся она принадлежала только ему.

– Габриэль, ты смеешься надо мной?

Он мгновенно успокоился.

– Нет, дорогая. Никогда. Ожерелье твое, Феба. Я предназначал его женщине, на которой женюсь.

– Той невесте на островах, которая тебе изменила? – подозрительно уточнила Феба.

Он подивился, кто мог ей рассказать об Оноре. Наверное, Энтони.

– В то время, когда я задумывал это ожерелье, у меня не было невесты. Я не знал, кому оно будет принадлежать, – честно ответил Габриэль. – Я хотел, чтобы у меня было под рукой ожерелье к тому времени, когда женюсь, точно так же, как мне нужен был подходящий девиз, чтобы передать его детям, когда они у меня появятся.

– Значит, ты приготовил родовые драгоценности заодно с родовым девизом. – Феба посмотрела на ожерелье, потом снова на мужа. – Я понимаю, ты хочешь как лучше, но я не могу принять от тебя столь щедрый подарок.

– Почему? – Он шагнул к жене, но она отступила, и Габриэль остановился. – Почему ты не хочешь? Я достаточно богат, чтобы делать такие подарки.

– Знаю. Но дело в другом.

Он снова двинулся к ней, вынуждая ее отступить к самой стене. Затем все же застегнул ожерелье у нее на шее, обеими руками обхватил голову Фебы и поцеловал в лоб.

– В чем же дело, Феба?

– Проклятие, Габриэль, не надо меня уговаривать. Я не хочу это ожерелье, мне нужно от тебя совсем другое, и ты знаешь что.

– И что же тебе нужно?

– Ты прекрасно знаешь, чего я хочу. Мне нужно твое доверие.

Он улыбнулся:

– Значит, ты ничего не поняла?

– А что я должна была понять? – выдохнула она.

– Я верю тебе, дорогая.

Она посмотрела на него, и в ее глазах светилась надежда.

– Ты в самом деле доверяешь мне?

– Да.

– Несмотря на все наши разногласия?

– Быть может, именно из-за них, – сознался он. – Женщина, задумавшая обмануть меня, не стала бы все время шуметь по этому поводу. Тем более такая умница, как ты.

Феба улыбнулась, но губы у нее дрожали.

– Я не уверена, что это комплимент.

– Беда не в этом. – Голос Габриэля внезапно посуровел. – Беда в том, что я не знаю – и день за днем это разрывает мне сердце, – не знаю, будешь ли ты по-прежнему верить мне.

– Как ты мог хоть на минуту подумать, что я перестану доверять тебе, Габриэль?

– Все обстоятельства складывались против меня. Я не знал, предпочтешь ли ты верить старому другу, златокудрому Ланселоту, или твоему вспыльчивому, грубому, назойливому мужу с замашками тирана.

Феба нежно обняла его за шею. Глаза ее сияли любовью и озорством.

– Пожалуй, я пришла к тому же выводу, что и ты. В конце концов, если бы мужчина собирался соблазнить и обмануть меня, то вряд ли он стал бы вести себя так жестоко и деспотично.

Он мрачно усмехнулся:

– Ты так считаешь?

– Позволь мне все объяснить. Я в самом деле надеялась, что Нил не виноват, что он стал жертвой какого-то недоразумения, но ни на секунду не сомневалась в тебе, Габриэль. Сегодня, когда я висела на простыне между вами, я знала, кому должна довериться.

– А как ты поняла это? – радостно спросил он. Феба слегка прикоснулась губами к его рту.

– Нил сделал ошибку: он пытался до конца разыгрывать благородного и галантного рыцаря.

– Я слышал, – проворчал Габриэль.

– А ты вел себя как обезумевший от любви и от гнева муж, который во что бы то ни стало пытается спасти свою жену. Ты даже не пытался очаровать меня. Ты слишком волновался за меня, чтобы думать о пустяках.