Безславинск

Самодовольный Ябунин, жадно затягиваясь сигаретой, в упор рассматривал свою полуночную гостью:

— А ты, Люсяня, когда не намалеванная, даже лучше выглядишь!

— Хватит зеньки таращить, наливай давай. Выпить хочу с тобой, — тихо и крайне уверенно сказала Людон.

— Это можно, — разливая горилку по стаканам, охотно согласился Ябунин.

Людон, привыкшая вести себя фривольно, не была расположена ни к лишним словам, ни к привычной жестикуляции — сидела, словно на похоронах близкого человека.

— Ну, королевишна, надо понимать, пьём за наше будущее? Ты, я вижу, уже с вещами пожаловала…

— Так и есть. За будущее.

Чокнулись, опрокинули стаканы, закусили, Людон закурила.

— А я вот тут решил, — постучав по видеокамере указательным пальцем, пояснял инспектор Ябунин, — наш с тобой фильмец глянуть. Затянувшись ещё пару раз, он затушил бычок о край пепельницы, доверху переполненной окурками.

— Составишь компанию? Порнушечку нашу дыбанём?

Лицо Людон резко потемнело, покрылось пятнами, губы сжались, словно под высоким давлением. Маленькие, уставшие, холодные её глазки сощурились, сделались строгими, напряженными, словно она готовился встать на отходную молитву. Людон резко поднялась, вытащила из кармана заточенную отвертку, перегнулась через стол и со всей силы саданула её в горло ненавистного милиционера. Длинный стержень отвертки вошел в кадык, насквозь пробив гортань и голосовую щель, уперся в шейный позвонок.

Руки Ябунина взметнулись к ручке и с силой дернули её. Окровавленная отвертка глухо упала на пол. На могучей щетинистой шее жутко задергалась сонная артерия. На стол, на милицейскую рубашку старлея ударила струя крови, а он вскочил, схватился обеими руками за горло и захрипел.

В страшных, широко открытых глазах Ябунина читалось: «Шо ж ты делаешь? Мразь!..».

Он угрожающе двинулся на Людон, но та успела поднять с пола своё остроконечное оружие и принялась беспорядочно бить отверткой в грудь, в живот Ябунина. Кровь брызгала на безславинскую продавщицу, но ни это, ни то, что участковый пытался схватить её своими огромными окровавленными ручищами, не останавливало её.

На губах его появилась розовая пена, участковый откинулся назад к стене, по которой уже совсем скоро медленно сполз на пол.

Когда тело Ябунина окончательно успокоилось, перестало биться в конвульсиях, когда кровь больше не хлестала из шейного отверстия, Людон начала хладнокровно действовать. В свой рюкзак она сложила: видеокамеру, наручники, связку ключей, извлеченную из кармана брюк Ябунина, табельное оружие, милицейское удостоверение, с вешалки сняла чистую милицейскую форму, аккуратно уложила её поверх всего вышеперечисленного.

Затем огляделась, протерла полотенцем всё, к чему прикасалась руками, забрала отвертку, предварительно завернув её в полотенце, выключила свет и ушла.

Ученые говорят, что после остановки сердца человеческий мозг ещё живет приблизительно шесть-восемь минут. Что происходило в тот момент в мозгу Ивана Геннадьевича Ябунина, быстро остывавшее тело которого сидело на полу с широко расставленными ногами, раскинутыми руками и понуро опущенной головой, теперь можно только предполагать.

И можно представить себе, что, перейдя грань между жизнью и смертью, он встретился с обгоревшими останками Ланы Дмитрины, которая понуро заявила:

— Говорили же, говорили, что после смерти люди делаются снова молодыми и красивыми!..

Но Ябунин не ответил — мешала дырка в кадыке и пробитое горло, лишь шипел, как экран допотопного лампового телевизора.

Зато наверняка стало ясно, что, по крайней мере, на планете Земля этот «боров» больше никогда никому не причинит никакого зла и вреда.

Чтобы успеть до рассвета, Людон шла быстро, выбирая самые темные участки улиц. Дойдя до отделения милиции, она отдышалась, из бокового кармана рюкзака достала черную вязаную шапку с заранее прорезанными отверстиями для глаз, натянула её себе на голову, закрыв верхнюю часть лица. Следующее, что извлекла из рюкзака отчаявшаяся женщина, было табельное оружие участкового инспектора — пистолет.

Через минуту она уже стояла с этим пистолетом в руках и в окровавленном спортивном костюме прямо перед дежурным милиционером. Кинув ему через окошко наручники, Людон потребовала низким, крайне строгим голосом:

— Пристегни себя к батарее и не чуди, иначе пристрелю.

Тот, практически не раздумывая, повиновался. Воспользовавшись ключами участкового Ябунина, Людон прошла все преграды в виде запертых дверей и оказалась в коридоре КПЗ. Там она наткнулась ещё на одного дежурного милиционера, мирно спавшего на своём посту. Действуя так, словно ей уже нечего было терять в этой жизни, продавщица сельмага мощно шибанула дежурного рукояткой пистолета по лбу. Когда милиционер, очнувшийся от сильной головной боли, обнаружил себя на полу с приставленным к глазу дулом пистолета, он сразу подчинился и исполнил все указания неизвестной налетчицы. А именно: отдал ключи от всех камер, в одной из которых находился подозреваемый Надуйкин, и сам себя приковал наручниками к дверной решетке.

— Щербатый, выходи!