Безславинск

Огонь страсти пожирал старлея изнутри, и он чувствовала себя развратным и раскрепощенным. Перевернув Людон на спину, одним толчком он вогнал в нее весь свой член на полную длину и завалился на ее стройное тело всей своей тушей. В глазах Людон отразилось омерзение. Она уперлась ладонями ему в грудь, стараясь оттолкнуть огромного милиционера и избавиться от боли. Но Ябунин не дал ей этого сделать, зная, что совсем скоро настанут блаженные мгновения — близился момент эякуляции.

— Шо ж ты делаешь? Слоняка! Пердила херова! — возмущалась Людон. Вся её злоба сосредоточилась на милиционере. Ей казалось, что не было бы в Безславинске старлея Ябунина И. Г., не пришлось бы ей маяться, не посадили бы опять в тюрьму Димошу Надуйкина, не было бы сейчас войны, да и вообще, родилась бы она в Австралии, в семье богатого фермера, а не на окраине захолустной Отрежки в многодетной семье украинских алкоголиков.

Их тела были скользкими от соленого пота Ябунина. Наконец участковый инспектор задрожал, достигнув апогея страсти, застонал и изверг сперму, залив лоно Людон мощной струей.

Тяжело дыша, словно загнанный до смерти морж, он в изнеможении упал на Людон, задававшую в своих мыслях вопрос кому-то невидимому: « Почему хороших людей или убивают, или в тюрьмы сажают, а вот такие гниды по белу свету ходят как ни в чем не бывало? Это ж не человек, а боров паскудный! Где же справедливость? Где же кара Божья?».

После не сдержалась, повернувшись лицом к «борову» Ябунину, Людон вдруг по-собачьи злобно ощерила зубы. Казалось, она увидела близко волка и ощетинилась вся.

— Мразь ты, Иван Геныч!.. Шоб ты и тебе подобные укрофашисты заживо сгнили!.. Хотя ты вон уже и так весь гниешь…

— Да ладно тебе ерепениться! Я ж тебе сказал, со мной не пропадёшь! У меня и баблоса в перспективе знаешь сколько?

— Чего? Какого ещё баблоса?!

— У прокурорши в подвале сейф имеется, мне по пьяни всё Кузьма рассказал, так вот в этом сейфе валюты и золотишка столько, шо на всю жизнь хватит. Понятно?

— Да пошёл ты!!

Глава 44 Ну, Людон, ты даёшь!

Солнце село в золу, расщепленные снарядами деревья скрипели, стонали на вечернем ветре, на проводах линии электропередачи раскачивалось изуродованное тело солдата нацгвардии, заброшенное туда мощной взрывной волной, бездомные своры собак грызлись между собой с истошным визгом и лаем, где-то в Отрежке в чьем-то дворе громко работал телевизор — шел фильм «Приключения гипертоника»…

Было уже за полночь, когда участковый инспектор с ружьем под мышкой и бутылкой горилки в руке вернулся в вонючую, тесную комнату в общежитии, пропахшую мышами. Он занимал ее с недавних пор, когда его дом, стоявший у реки на самой окраине Безславинска, обстреляли снайперы и подожгли мародеры, после чего трусливый старлей попросту боялся находиться в его стенах.

Местные жители говаривали, что дом этот достался старлею Ябунину крайне подлым путём — своего родного младшего брата вместе с его женой, которым раньше и принадлежал вышеуказанный дом, он подставил и надолго засадил в тюрьму «за торговлю наркотическими веществами», а сам стал новым постояльцем и владельцем дома в одном лице.

Он сел в углу за маленький кухонный стол. Поставил перед собой бутылку, достал из кармана кусок недоеденной кровяной колбасы. Налил в заляпанный стакан горилки, выпил. Доел колбасу и закурил. В последнее время участковый курил много.

Закончился очередной наполненный опасными и страшными событиями безславинский день. Не всех ополченцев ещё отловили.

«Когда же всё это уже закончится?» — подумал Ябунин, глубоко затягиваясь дешевыми сигаретами. «Короче, валить мне отсюда трэбо. Прямо с утра пораньше заявлюсь к Кузьме, заставлю его сейф вскрыть и сразу же подамся в Киев, а ещё лучше в Москву, там доверчивых лохов много. Есть кого разводить, прогоню там историю, что я в Чечне воевал, что у меня три ордена Мужества, что мой дед был кавалер трёх орденов Боевой Славы, да и война эта мне будет на руку, привру, что возглавлял отряд ополченцев… А тут если тормознусь — стопудово грохнут».

Над кривоногой тумбочкой висело потемневшее от пыли зеркало, Ябунин увидел в нём своё отражение, подумал и громко рявкнул:

— Как же задолбало это блядское безденежье и… Лишний вес!

На столе лежала видеокамера. И то ли машинально, то ли желая освежить в памяти события минувшего развратного утра, старлей милиции включил кнопку «Power». После перемотал пленку назад и только собрался нажать «Play», как в дверь комнаты постучали.

— Кто там ещё?

Дверь отворилась, на пороге стояла Людон.

— Батюшки мои! — чересчур громко вырвалось у старлея, ещё с утра находившегося в состоянии опьянения.

Нежданная гостья поспешно и молча шагнула внутрь. Быстро и плотно закрыла за собою дверь. Села напротив Ябунина и замерла.

Выглядела Людон не как обычно: не было претенциозного макияжа, ярких нарядов, навороченной прически, поддельной жеманности тоже не было. Темно-синий спортивный костюм, кроссовки, походный рюкзак на плече и волосы, забранные в пучок, делали продавщицу моложе, симпатичнее и скромнее.