Безумие на двоих

Это продолжалось недолго. Потому что этого было недостаточно. Слишком мало. Я хотел большего, чем просто украсть кусочек Миры, доставшийся благостным подаянием с рук небесного светила. Неслышно ступая по ворсистому ковру-сообщнику, обошёл кровать, немного помедлив у окна, заслоняя его собой и вступая с вороватой луной в немой спор, но оглядываясь на ласковые лучи, приподнял край одеяла и скользнул в кровать.

Мира дёрнулась, выдавая своё пробуждение, но затаила молчание, ещё хоть немного поддерживающего завесу сна, отделяющую ЕЁ от МЕНЯ. Я молчал столько же, только тело моё двинулось ближе, поправляя соскользнувшее с её плеч одеяло, руки обняли друг друга, захватывая всю её в некованое, но неразрушимое кольцо, ноги переплелись с её ногами, обездвиживая её целиком.

Спящую, поэтому… мою.

Мира заёрзала, пытаясь выказать желание вырваться, но губы её молчали, а тело дрожало от невыплаканных слёз,  и я прошептал ей в самое ухо:

− Ты просто спишь, любовь моя, просто спишь, − она мгновенно затихла, подчиняясь силе моих рук и покою моего голоса.

Ты вернёшься?

МИРА

Этот противный аромат французских духов, который не выветрился из моих ноздрей за прошедший год и, не смотря на череду событий в книге моей жизни, страница за страницей исписывающих неумолимо её к окончанию.

«Катя» − я хорошо помнила имя бывшей девушки брата, как помнила её запах на его коже. Небритая щека прижималась к моей шее, стёртое дыхание и опоясывающие меня повсюду Его части тела. Мне хотелось оттолкнуть его, накричать, закатить истерику за то, что «она» появилась снова, но…  Я не имела на это права. Уже не имела. Я отпустила его. Сама. А здесь, сейчас, это последняя возможность побыть немножко в его объятиях. Немножко его.

Проснувшись, я всё так же ощущала его тепло на своей подушке, на своей постели. Его руки по-прежнему обнимали меня, а ноги жадно переплетались с моими ногами, всего лишь на секунду мой разум обманулся мыслью позволить себе быть рядом с ним. Но когда глаза мои обернулись через плечо, чтобы взглянуть на спящее лицо любимого, я невольно потревожила и его сон тоже и наши взгляды встретились. Я прочитала мольбу и надежду на прощение в его миндальных зрачках, и поэтому поспешно отвернулась, скрывая в своих − пустых-карих ответную мольбу в отчаянии.

Он остался на завтрак, невозмутимо покинув мою комнату поздним утром, и отправляясь в свою. Родители были ошарашены самим его появлением, оставшись в неведении относительно его возвращения из «бессрочной командировки», поэтому первый вопрос, прозвучавший за столом, касался именно поездки, а не странного выхода брата из моей комнаты.

Но вопреки моим опасениям, служившим причиной моих частых нервических вздрагиваний, а возможно назло схоронившейся глубоко в сердце, где-то вот тут, с левой стороны, мечте, Влад сказал, что сегодня он должен вернуться в филиал, чтобы дела не застопорились и предприятие работало. Всё время своего доклада он избегал моего взгляда, и кажется, наслаждался завтраком, приготовленным заботливыми руками тёти Тани. Я не хотела, и только нечаянно подумала о том, чем питается брат в нашей квартире − нескончаемыми яичницами?

Я улыбнулась через боль в мускулах, расширив губы в улыбке, задавая вопрос о питании в районном городе, а вилка брата громко ударилась о край тарелки, когда он расслышал мой простой вопрос, скрывший настоящее беспокойство.

Влад засобирался в дорогу, и родители всполошились и повскакивали со своих стульев, чтобы проводить сына в аэропорт: брат вежливо отказался от такой заботы. Он не забыл поблагодарить тётю Таню за чудесный завтрак, которого он так давно не отведывал, подтверждая мою смутную тревогу, что он тратиться на несвежую еду и питается исключительно всухомятку и полуфабрикатами. На лице доброй женщины отразились те же опасения, что выражали мои собственные, и я поспешно отвела взгляд и от её пытливых глаз, с уходом Влада из этого дома, как будто, начавших следить за мной ещё пристальней.

Мы даже не обменялись объятиями на прощание и только поэтому, пересилив нервозность, трясущую мои руки, я скоро встала на цыпочки и расцеловала брата в обе щеки, крепко ухватившись в его плечи для поддержки равновесия. Влад недоумевающе сверлил меня тяжёлым взглядом искусно пряча его от отца с матерью, желваки на его скулах непрерывно подёргивались и он не разрешил никому из нас пойти за ним дальше прихожей.

Его стройная фигура быстро пересекла аллею, и любимые нарциссы дольше меня глядели ему вслед распустившимися жёлтыми головами. Зависть этим гордым цветам вихрем пронеслась по венам, а томный их аромат ворвался в лёгкие вместе с глубоким вдохом и тоской, уже поселившейся в душе, из-за грозных ворот, забравших с собой силуэт в тёмной тройке.