Безумие на двоих

− Знаешь, Макс? А я передумал, − кулак сам собой полетел в приплюснутое лицо бывшего заместителя, и хруст ломающейся кости перекрыл все остальные звуки и голоса. Я шагнул внутрь номера, захлопывая дверь ногой, а Макс уже успел прислониться к стене, рядом с закрытой дверью, а руки его тщетно пытались сдержать хлыщущую из носа кровь. Я злорадно скалился, протиснувшись рукой между выдвинутыми вперёд локтями, и вцепился в его шею: − Это ж надо было так ошибиться, − сильнее сжал пальцы на его горле, почти наслаждаясь начавшимися вырываться из него хрипами, а беспомощные руки парня переместились ниже, покрывая мои зажатые тисками вокруг его шейных позвонков ладони. − Ай−яй−яй, теперь я признаю, что тебе стоит держаться подальше от РОДИНЫ!!! − Я орал прямо в лицо задыхающемуся Максу с выпученными глазами, пытающемуся не захлебнуться собственной кровью, но ещё больше пугающемуся перспективе оказаться задушенным в номере отеля.

− Отпусти его! Прошу тебя пусти! − оказывается всё то время, что я душил Макса, маленькие кулачки наносили бесчисленное количество ударов в мою онемевшую спину, а всхлипывающий голосок сестры пытался достучаться до моего обезумевшего сознания. − Влад, прошу тебя! Он уйдёт! Он просто уйдёт…

Не знаю зачем, но я послушался этого голоса, я разжал пальцы, не сразу, окаменевшие в крепкой хватке, они отпускали горячую плоть неохотно, только по-одному освобождая слишком хрупкое горло Макса. Мои пальцы обагрились кровью, стекающей по подбородку и пятная не только мои руки, но и полированный пол. Я отступил, стряхивая руку, а Мира поспешно выдворила Макса за дверь в коридор, мало заботясь о его состоянии, хотя возможно как раз таки забота о нём и вынудила её выставить его вон, чтобы он ненароком снова не очутился в моих «объятиях».

Я обернулся через плечо, вперив по-прежнему яростный взгляд в сестру, и застал её задыхающейся криком и опирающуюся на запертую дверь.  Я ушёл вглубь гостиной и сел на белоснежный диван, ехидно напомнивший, в каком виде Мира предстала моим глазам совсем недавно. Не вовремя врезались в память пижамные штаны Макса и хлопковая футболка, всё, что было на нём надето, выглядело безупречно в тон «наряду» сестрёнки.

Я молчал целую вечность, откинув голову на спинку дивана и прикрыв веки, губы мои будто беспечно улыбались, подёргиваясь в равные промежутки времени, а брови остыло хмурились.

− Зачем ты здесь? − спрашивает вдруг, и я вздрагиваю от этого холодного голоса. Я не отвечаю на бессмысленный вопрос, а только приподнимаю голову, чтобы заглянуть в горящие отблесками пламени глаза.

«Не знаю», − хочется солгать, но губы отказываются, и я мотаю головой, отвечая на свой, не её вопрос. Снова опускаю голову на спинку, погружаясь в ничто, закрываю глаза.

− Почему ты просто не можешь оставить меня в покое? − голос всё так же холоден, хотя презренная теплота начинает прорываться из него высокими нотами.

«Она на самом деле не понимает, чего просит?» − говорит моё сознание, на этот раз отвечают мои губы, расширяя сумасшедшую улыбку с обнажением клыков и натягиванием щёк. Я почти слышу собственный безумный смех, но звуки уходят внутрь меня, оставляя безмолвной окружающую нас комнату.

− Что тебе нужно от меня? Зачем ты всё это делаешь? Зачем мучаешь меня? Оставь меня, слышишь? Уходи! Уходи, немедленно! Вон! Ненавижу тебя! − поток безнадежных вопросов слился с лавиной абсурдных фраз и я поднялся с дивана, приближаясь к выходу на три шага ближе… к Мире.

Она мгновенно съёжилась, испуг, отразившийся в её чистых хрусталиках глаз, заставил меня остановиться на расстоянии от неё, даже протянув руку, я не мог её коснуться, так далеко я обозначил дистанцию между нами.

− Ты не хочешь меня видеть… больше? − я сглотнул, не отрывая взгляда от её глаз, следил за малейшим изменением в их непроглядной глубине и желал найти ответ прежде, чем её голос соврёт, глядя в мои глаза.

− Нет, − прозвучал вердикт, она отвечала, не моргая и не задумываясь, не пытаясь слушать или услышать меня.

− Ложь, − без промедления, без эмоций, только лишая её возможности не смотреть мне в глаза, − Хочешь остаться здесь навсегда, потому что здесь нет меня?

− Да, − приговор.

− Ложь, снова, − желваки непрерывно дёргались, скулы болели, а глаза бегали по её лицу, не находя желанной уступки. Мира прятала свои руки за спиной, с каждым произнесённым ей словом теснее прижимаясь к двери, позади себя. − Скажи мне, что не любишь больше, что не любила никогда и обещаю… Я уйду. − Только один раз я разорвал этот поединок между нашими глазами, глаза скосились в сторону при пустом обещании. Но Мира не отвернулась, она всё так же смотрела в мои глаза, жаждущие правды? Лжи? Слов? Или молчания?

− Я ненавижу тебя! Слышишь? Ты мне противен! Противен!!! − закричала она.

«…− Я люблю тебя… Слышишь?

− Я молю Бога, чтобы ты не сказала обратного, чтобы я не услышал от тебя противных  этим слов.

− Никогда. Слышишь, никогда не перестану тебя любить…»