Безумие на двоих

− Ты ничего не понимаешь, Влад, ничего не понимаешь… − отчаянно шепчу я.

− И не хочу, малыш… не хочу. У тебя только один шанс сделать так, как хочешь ты. Только один. − Я на миг заМираю, заставляя и слезы свои замереть, а Влад отрывает меня от своей груди и гладит моё лицо большими пальцами. − Выжить, любовь моя. Жить.

Сказка

МИРА

Я плотнее кутаюсь в меховую накидку и стараюсь дышать размереннее. Фуникулёр неспешно несет меня ввысь и, тем не менее, у меня на этот раз не возникает пьяного ощущения полета, в одиночестве это всего-навсего искусственное чувство падения, напрочь лишённое своей прелести, показываясь тебе неприглядной своей стороной − ненастоящего.

Кабина кажется мне огромной и пустой и тем острее чувство моего одиночества, потому что оно добровольное. Не знаю, как долго продлится моя спонтанная прогулка, тем более единственная и... последняя, но я по-настоящему нуждалась в этом кратковременном уединении. За непроницаемым стеклом кабины фуникулера проплывает застывший в белоснежной неподвижности зимний пейзаж непоколебимых земным устоям величественных гор.

Профессор Грабовский подробно объяснил мне сложившуюся ситуацию: у меня очень мало шансов дождаться донора, подходящего мне по группе крови, поэтому я должна решиться на операцию сейчас, когда родители восемнадцатилетней Аманды готовы подписать согласие на отключение своей дочери от аппарата искусственной вентиляции лёгких.

− Она идеально подходит вам в качестве донора сердца по всем показателям, за исключением группы крови, у уМирающей (как и меня) девушки она первая. У неё имеется карточка донора, поэтому родители не будут возражать против пересадки. Эта хорошая возможность, − неоднократно повторил он, больше останавливаясь взглядом на брате, чем встречаясь  глазами со мной. Видимо воля к моей жизни в глазах брата отражалась сильнее, чем в моих собственных.

Я отворачиваюсь к окну, снова обдумывая представший передо мной выбор. Я не боюсь, если вдруг рука хирурга дрогнет или прогнозы врачей не оправдаются и сердце не подойдёт мне единственно из-за этой маленькой заминки с группой крови. Я боюсь того, что знаю о Владе. О моём брате, который однажды попросил меня остановить это безумие между нами, а я не послушалась его тогда. Я ошиблась. Жестоко ошиблась.

− Похолодало, − встречает меня голос брата, он звучит ровно, без надтреснутой, срывающейся с октавы ноты, как и у меня, если вдруг я попытаюсь ответить, поэтому я лишь посылаю ему свою улыбку.

Мы молча бредём до дома, я впереди, Влад чуть позади меня. Мне неловко от того, что я не могу видеть его глаз в этот момент, тогда как он беспрепятственно следит за моей спиной. Я делаю мелкие шаги, стараясь идти медленнее, чтобы отдалить момент признания, час которого настал для меня, где-то внутри пришло осознание, что я готова, а может это просто уверенность в том, что больше не представится возможности, поведать ему о моей маленькой тайне.

Но отворяя входную дверь ключом, и впуская меня в натопленный бревенчатый дом, брат исключает всякую возможность разговора, он бессловно отводит меня в ванную комнату, открывает вентиль и заполняет ванну горячей водой, комната мгновенно окутывается в уютные объятия пара. Я не отрываясь слежу за ним и его действиями нахмуренным взглядом, силясь задать хоть какую-нибудь, пусть и ничего не значащую мелочь, но в горле образовался недвижный ком, точно снежные глыбы на верхушках гор, высящихся за нашими окнами.

Влад разливает несколько капель эфирного масла в воду, добавляет пены и наконец, оборачивается ко мне. Я как маленький  нерадивый ребёнок стою, застыв в ожидании и брат молчаливо и без упрёка, самостоятельно принимается раздевать меня для принятия водных процедур. Его глаза сосредоточенно избегают моего неотступного взгляда, а я просто запоминаю его лицо, эти твёрдые безупречные черты.

Меня пошатывает от собственной беспомощности, но я стойко переношу пытку высвобождения из одежды, не обещающую закончиться неутолимой и обжигающей страстью, а простым принятием горячей ванны.

Вот она я, обнажённая и дрожащая взираю на своего брата, в глазах которого отсутствуют признаки похоти, только яркие всполохи нежности, заботы и ласки. Как у всякого предупредительного брата, но не возлюбленного.

− Я хочу, чтобы ты остался со мной, здесь, − дерзко заявляю я, продолжая сверлить его взглядом, терпеливо дожидаясь встречи с его глазами.

− Исключено, − отрицательно качает головой и начинает собирать с пола мои сбросанные вещи.

− Влад? − исторгаю из себя ужас.

− Ты замёрзла,  Мира тебе нужно принять ванну и согреться, поэтому залезай в воду, и поскорее. − Влад невозмутимо обходит меня, намереваясь покинуть злосчастную ванную, в которой меня отвергли, как женщину, но позаботились как о сестре.

− Я никуда не полезу, если ты отказываешься быть рядом со мной, − категорично успеваю выпалить на одном дыхании. Не весть какая роковая женщина.