Безумие в моей крови

Поняв, что я не смогу проникнуть в их тайны, я впала в неистовство. Я не люблю вспоминать об этом времени, потому что … не люблю. Меня сломали. Я продержалась три бесконечных, болезненных года, заполненных бесполезными побегами, хриплым криком, ультиматумами и слезами. Я требовала, чтобы мне рассказали, что меня ждет, зачем живой земле мой разум, что именно случилось с отцом и дедом, но мне никто не отвечал. Снисходительные улыбки и жалость — вот и все, чего я добилась за те пустые годы. Я сбегала — меня находили еще до того, как я покидала границы наших владений. Я устраивала голодовки — меня игнорировали и, в конце концов, я сама не выдерживала. Я грозилась покончить с собой — меня запирали в комнате с кучей книг. Я умоляла слуг и придворных о помощи, но они тут же выдавали меня Трою. Мне хотелось ненавидеть их за это, но я не могла: ведь они защищали себя. Так как будущее живой земли зависело от меня, то отпускать меня никто не собирался. Приторная вежливость придворных надежно скрывала любое чувство вины.

Итак, меня сломали. Если хотите, то судите меня. Презирайте меня. Но задумайтесь: а если бы вам пришлось жить в непроницаемой клетке замка в ожидании дня, когда мифическая земля заберет у вас разум?

После трех лет терпения отец спросил меня за завтраком: — Не могла бы ты вести себя достойно?

Вот тогда я и сломалась. Поняла, что мне не сбежать, не скрыться, и что мне оставалось только выжидать и наблюдать до того момента, когда я смогу изменить свою судьбу.

Само собой, я продолжала бунтовать по мелочам. Я пыталась сломить Троя, заставить его обратить на меня внимание и раскрыть их секреты. Я игнорировала его, относилась к нему с презрением и злобой, но это не помогло. Тогда я изменила тактику и попыталась его соблазнить. Хотя с тех пор прошло более пяти лет, я стараюсь не вспоминать об этом ужасе. Я была так уверена в своем успехе! Я смеялась при мысли о том, как подчиню его своей воле и не подпущу к отцу. Я представляла себе, как Трой лежит привязанным к моей кровати, пока мы с отцом восстанавливаем наши прежние понимание и близость. В то время у моего отца еще были периоды, когда он не был замкнут в себе. Но даже в самые светлые моменты он предпочитал компанию Троя.

Я наряжалась в откровенные наряды, гладила грудь друата, облизывала губы, говорила с придыханием. Я методично отмечала все брошенные на меня взгляды, следила за его вздохами и зрачками. Надо отдать Трою должное: он никогда не воспользовался ситуацией. А ведь мог бы, так как я вела себя ужасно. Настойчиво, непристойно, бесстыдно… и бессмысленно. Может, это и было началом моего безумия?

Трой оставался неизменно вежлив, и когда я приближалась к нему слишком близко, он делал осторожный шаг назад. Он не отвечал на мои непристойные намеки и старался не оставаться со мной наедине. Слуги шептались о его любовницах, но он никогда не приводил их в замок. Друат полностью принадлежал королю, и ничто не должно было нарушать существующей между ними связи.

В какой-то момент мне показалось, что Трой дал слабину, что его взгляд стал слишком часто останавливаться на моих губах. Тогда я решила пойти на решительный шаг. Служанка вызвала ко мне одну из самых прогрессивных портних Лиивиты. Через три дня я надела на королевский час нечто совершенно феерическое: платье, сшитое из множества скрученных шелковых жгутов, между которыми была видна обнаженная кожа. Когда я увидела свое отражение в зеркале, я обмерла от страха, но потом представила лицо Троя и, выпив для смелости бокал вина, направилась в кабинет отца.

— Королевский час, папа! — объявила я, открывая дверь.

Отец, как всегда, сидел в своем кресле, а Трой стоял рядом с ним. Задыхаясь от волнения, я смотрела на Троя, пытаясь уловить его реакцию, но его лицо осталось невозмутимым.

— Боги милостивые! — воскликнул отец. — Что с тобой сделали?

— Это платье по новой моде, — тихо выдавила я. Направляясь к ним, я надеялась, что увижу, как Трой побледнеет, потеряет контроль над собой, ну или хоть как-то отреагирует. Как мужчина на женщину. Как мужчина, полный тайного желания. Когда этого не случилось, моя уверенность в себе улетучилась. — Если тебе не нравится, я могу переодеться, — всхлипнула я, глядя на отца.

— Какое же это платье?! Больше похоже не комок веревок. Трой, почему ты позволяешь ей так себя вести?

Трой не ответил, все так же пристально глядя на меня. Я умудрилась не показать им своего разочарования и, развернувшись, гордо направилась к себе.

Стараясь сдержать слезы, я переоделась и снова вернулась в кабинет отца. До королевского часа оставалось 10 минут. Дверь была приоткрыта, и мне были слышны их голоса. Не исключаю, что мне предназначено было услышать их разговор. Иначе зачем они оставили дверь открытой? Возможность подслушать представлялась очень редко, поэтому я сняла туфли и подкралась поближе к кабинету.

— И что ты собираешься делать? — Это был голос отца.

— Буду продолжать все, как сейчас. Надеюсь, что ей скоро надоест.

— А если не надоест? Она уже несколько месяцев тебя изводит своими заигрываниями.