Безумная неделя, или Майские хлопоты

– Хочешь, чтобы я раскрыла тебе свои слабые места? Да пожалуйста, они и так очевидны! Помнишь, я говорила про двух юристов, которые спорили между собой? Они ораторствовали и давили друг другу на психику. И хотя в том конкретном случае женщина их переспорила, я полагала, что неплохо было бы владеть подобными приемами. К сожалению, они совсем не в моем характере.

– Тебя беспокоило, что ты не сможешь оказать давление, если вдруг возникнет такая необходимость?

– Да. И еще больше я боялась, что не смогу должным образом противостоять давлению, оказываемому на меня.

Сказав это, я моментально мрачнею. Ну как так получилось, что в ходе невинного разговора мы прямиком вышли на мое скандальное увольнение, во время которого я наглядно продемонстрировала свою полную неспособность к сопротивлению?

Егор угадывает мое настроение и отводит глаза. Но на него я сейчас не злюсь, только на саму себя.

– Ты несколько лет провел в Германии. Не было искушения остаться там навсегда? – брякаю я первое, что приходит в голову, лишь бы прервать молчание.

– Был такой момент, но он длился недолго.

– Она была немкой или русской?

Егор неопределенно хмыкает, но я вижу, что попала в точку.

– Извини, это не мое дело, – говорю я.

Егор о чем-то задумывается, а потом, многозначительно глядя на меня, медленно произносит:

– Я тебе как-нибудь потом расскажу, ладно?

Вот так. Хорошо, что мы сидим в темноте и Егор вряд ли имеет возможность заметить мои пылающие щеки. Значит, состояние неопределенности для Егора позади, он принял решение. А я?

Я пытаюсь найти ответ, но понимаю, что его пока нет. Но это же нелепо! Я согласилась провести с ним весь день, я получала удовольствие от каждой минуты нашего общения, я, наконец, даже помыслить не могу о том, чтобы оттолкнуть его и отказаться от развития отношений. Но и дать согласие я тоже не могу. Что-то мешает мне это сделать.

– Если бы у тебя был шанс вернуться в прошлое, ты бы поступил так же? – вырывается вдруг у меня.

Черт, ну кто меня за язык то дергал? Глупее вопроса просто не придумать! Все равно, что спросить: ты застелил бы соломкой ту лужу, если бы знал, что в неё грохнешься?

Дурацкий, кретинский, бессмысленный вопрос, думаю я и вместе с тем напряженно жду ответа.

– Надеюсь, что нет, – тихо говорит Егор. – Я, наверное, всю неделю размышлял об этом. Я чувствовал себя препаршиво, и понимал, что это признак того, что я где-то совершил серьезную ошибку. Нельзя было уступать давлению начальника службы безопасности, когда он потребовал немедленных действий. Десять минут на анализ ситуации – и все, возможно, сложилось бы совершенно иначе. Как минимум, мне следовало лично связаться со спецом и обсудить ситуацию. Но я растерялся, проявил слабохарактерность и склонность к самообману, понадеялся, что следование указаниям сверху снимает с меня ответственность. Речь ведь о том, что я мог бы довериться тебе и попросить о содействии, правильно? Спец видел здесь неоправданный риск, и я имел глупость пойти у него на поводу. Я только что вступил в должность и вообразил, что обязан проявить преданность компании, думать только о нашей сверхзадаче, а собственные эмоции задвинуть куда подальше. Теперь то я понимаю, что моя настоящая задача – это руководить в первую очередь людьми, и настоящий риск – это потерять их уважение. Я не хочу относится к подчиненным, как к винтикам в механизме, однако именно на такое поведение меня спровоцировали, заставив пожертвовать тобой, словно фигурой в шахматной игре. Спец преследовал исключительно свою цель, но при этом как будто устроил мне проверку на вшивость, которую я не прошел. Но ты можешь даже не сомневаться в том, что я извлек полезный урок из всей этой истории и впредь не повторю своих ошибок.

Меня накрывает теплая волна облегчения, а в голове проясняется. Я неожиданно осознаю, что наиболее мучительным чувством, преследовавшим меня в течение минувшей недели, была не злость и не обида на Егора. Это было разочарование. Мучительное разочарование, губительное для отношений и оставляющее горький осадок в душе. Не знаю почему, но все предыдущие признания и объяснения на этот осадок повлиять не смогли, и только сейчас искренний ответ Егора пробил барьер. Осадок начал растворяться.

– Но видишь ли, Юль, – продолжает Егор, так и не дождавшись с моей стороны какого-либо отклика. Его голос неуловимо меняется, заставляя меня замереть в предвкушении. – Я, конечно, целиком и полностью признаю вину, но не могу при этом сказать, что мое неприглядное поведение вызывает у меня исключительно раскаяние. Посуди сама – не уволь я тебя, мы бы сейчас здесь не сидели.

Вероятно, мне уже пора что-нибудь сказать, но я не нахожусь с ответом. Ладно, молчание ведь знак согласия, правда? Может, Егору будет достаточно того, что я не возражаю?

Теплоход подходит к причалу и швартуется. Слышно, как наверху диджей прощается с пассажирами и благодарит всех за прекрасное путешествие. Егор встает из-за столика, подходит к борту и пытается что-то рассмотреть на берегу. Я тоже поднимаюсь и беру сумку.