Безумная (СИ)

С головы Влады слетают листьями волосы. Мясные ножницы кромсают шикарную длину, превращая волосы в каре, еле прикрывающие мочки ушей.

«Сбрею нахер» так и не происходит. Наверное, боится совсем обезобразить свою сестру. Хотя по её миловидному лицу никогда не скажешь, что она будет похожа на пацана, если убрать волосы подчистую.

— Будешь такая ему нужна?

На этом расстаются злостными врагами. Навсегда.

***

— Алло. Это учитель химии?

— Добрый вечер.

— Ещё раз мне передадут, что на твоём старческом хере катается моя сестра, будешь инвалидом.

========== Часть VI. ==========

В травмпункте, после полуночи, сообщают, что у Влады всего лишь рядовое растяжение, а хруст в квартире стоял такой, будто из руки выкрутили все винтики и болтики.

Небо все шершавое, в длиннохвостых звёздах.

Влада молчит. Даня молчит. Ночь ведёт диалоги (куплю-продажу) звёздами; у этих придурков нет звёзд, поэтому тишина в ответ.

***

Разорвать кровные узы на утро не получается, хоть и прощались под вечер заклятыми врагами.

Влада кричит, что ненавидит, а Даня насильно тащит сестру всё в ту же парикмахерскую; правда, двери в «цирюльне» уже не выполняют функцию кондиционера, на них висит, от руки написанное, объявление — матьвашухолодно, и читать его стоит назидательным тоном.

Воздушная укладка заставляет взыграть комплексы — зато парикмахерам нравится, они называют её девушкой с журнальных страниц — почти то же самое, что проститутка, только мягче и завуалированнее что ли. Влада закатывает скандал на площади с выбеленным Ленином на постаменте в центре; Даня стойко игнорирует истерики сестры. Перебесится, уже видели такое.

Апогеем родственной шизофрении становится покупка нижнего белья, балансирующего на грани звания — «вовсе без белья», и короткого блядоватого платья не по ноябрьской погоде.

От прямых взглядов брата в примерочной Влада чувствовала себя грязно и мерзко; ровно те же ощущения накатили вчера на полу под стальным прессом Дани, всё, что находилось ниже пресса вспомнить без глушащей динамитом боли невозможно. Их отношения теперь навсегда с душком.

— Познакомлю тебя с нормальным парнем, чтобы хуйней не маялась, — говорит на выходе из торгового центра Даниил.

В городе снега больше нет, ничего нет. Даже солнца.

***

«Нормальный парень» белозуб, чист от татуировочной наркомании и педантично выглажен заботливой домработницей.

Владе не сбежать за кухонные кулисы, дверь сторожит брат. Все бы так границы охраняли.

«Нормальный» пьёт чай без добавления лечебного коньяка и свободно владеет тремя языками — в дипломе заметка о курсе международных отношений — рекламирует он себя не херово так.

«И хуй у него, наверное, такой же интеллигентный, как и он сам», — эти её предположения остаются за кадром.

***

«Нормальный» говорит, что позвонит. Но это мало вероятно, к разочарованию Дани.

Влада знает, что не позвонит, и это самый адекватный сценарий развития их нелюбви.

***

В понедельник Даниил провожает сестру до школы. Боится, что Влада возьмёт у тридцатичетырёхлетнего дяди конфетку и пойдёт кататься на его старческих каруселях. Покататься на Мироне она может и в туалете на перемене, но брат почему-то не берёт это во внимание.

Коридоры гудят о том, что Петя перешёл в параллельный «б» класс, в долбанный «б». Это финал!

Влада самолично сталкивается с Никоновым на лестнице второго этажа.

Нервы у неё выкованы не из железа, поэтому бывшему другу прилетает кулаком в грудь.

— Ладно наша дружба, ладно секс, а какого… всё нашепталось моему брату, сволочь?

Ярость рвёт на лоскуты внутренности, и она не сразу замечает, как по губам, подбородку, шее стекает кровь — последствия лёгкого «щелчка» по носу кулаком в ответ от Петьки. Физическая боль всего лишь ошмётки моральной.

***

— Могла бы уже оставить парня в покое, — в медицинский кабинет прокрадывается Мирон Дмитриевич. Он сосредоточенно смотрит на лицо Влады, будто ищет в «облицовке фасада» изъяны.

— С вашей дочерью? Ну, уж нет! — категорична в своём ответе, хотя больше не собирается, как-либо контактировать с Никоновым. Слишком большой ценой ей обошлась эта дружба. Чек длинною в тысячи километров обоюдной неприязни.

— Вашей? — химика не устраивает будничное обращение всех учащихся. «Вы», воспроизведённое Владой, для него неестественно, надуманно.

— Я не могу ручаться за то, что на мне нет жучка. Брат… — шепчет ученица. — Удивительно, что вы ещё не отвернулись от меня.

— Троечники должны быть в каждом классе, не находишь? А вообще, знаешь, ты можешь переехать ко мне. В квартире четыре комнаты, а заняты только две. И то, скоро свободной будет и третья.

— Третья?

— Ну да. Катя собирается к новому году съехаться с Петей, — отвечает безмятежно, будто вся эта ситуация в порядке вещей, будто к этому всё и шло с самого начала. Твою-то мать…

— И ты, конечно же, за? — злость на учителя набирает обороты, раскручивается юлой.

— Дочь у меня на первом месте, и её счастье превыше всего.