Безумная (СИ)

— Фу, как слащаво, – нет, у неё нет сил сдерживать буквы правды, скопившихся на языке вместе со слюной. К Петьке она привязана сильнее, чем предполагалось ранее. Отказаться от него равносильно смерти. — Пожалуй, на этом мы и распрощаемся. Предоставь лучше три свободные комнаты бездомным.

Мирон Дмитриевич молча уходит. Самая пора дать отдышаться девочке; ей такой кросс придётся бежать по жизни…

Вслед за Мироном в медицинский кабинет заявляется Катерина, «безхандровая» светлая девочка с лучшим парнем школы за пазухой. Это семейство Вишневецких убивает её. Влада не смотрит на «святую святых», рассматривает оленя над запястьем. Было бы вполне благоразумно свести татуировку.

— Извини за Петьку, — Катя присаживается на банкетку рядом с Владой, — он не хотел. Приходи сегодня ко мне домой, выпьем, закопаем топор войны, — она всё говорит и говорит, — завтра наш класс едет на экскурсию во Владимир, на которой нас никто с тобой не ждёт.

Никто не даёт ей оклематься.

— Ты это серьёзно?

Какая-то извращённая параллельная Вселенная, ей-Богу. Немыслимо.

— Возражения не принимаются, — Катерина вспархивает с места, и всё что видит Влада это копну прыгающих на лопатках пшеничных волос.

***

Под струпьями снега погребена терраса Катиной квартиры.

Они готовят пасту с креветками и пьют вино. Катерина периодически отвлекается на звонки Никонова, а Влада на Данины. Брат звонит каждые полчаса, чтобы убедиться, что сестра дышит ровно, без сексуального подтекста.

— Странно, я трахаю твоего папу, а ты приглашаешь меня пить.

— Ты уверена, что трахаешь именно ты, а не тебя, детка?

Смеются громко, не сдерживаясь. Потолок квартиры — это не купол собора, от которого отражается каждый звук, можно позволить себе блажь.

— А знаешь, ещё странно то, что секс у него только с тобой. Это серьёзно… — дочь Мирона озадачено смотрит на бывшую подругу Петьки, отрываясь от вытягивания креветки из панциря.

— Это не серьёзно, мы обсуждали уже. Я никаких видов на него не имею. Мне больше интересен твой парень, — у неё получилось убедить себя, что двери в их отношения для неё закрыты, отсюда и «твой».

Катя никак не реагирует на замечание одноклассницы, но вдруг спохватывается, вспоминая, что не купила сливок для соуса к пасте, и уходит в магазин.

Влада курит на террасе, провожая взглядом туманный силуэт Катерины до сетевого магазина. Линии электропередач провисают под тяжестью ноябрьского снега, и птиц не видно совсем.

Влада собирается уйти домой, потому что после финальных слов в их беседе им подругами точно не стать, а притворяться — лгать себе. Скрюченный бычок сигареты шипит в пепельнице; чьи-то руки заботливо перехватывают пепельницу.

Чьи-то пальцы проскальзывают ей под юбку, оттягивают трусики в сторону, вкручиваются во влагалище костяными гвоздями. Она стонет долго и совсем не фальшивит. Член входит со «скрипом», хотя естественная смазка не издаёт никаких звуков; ей досталась отличное тугое влагалище — гордость семьи, блять.

На столе вибрирует телефон, на дисплее отчётливо — «Даня», не успела поменять на «ублюдок».

— Мне нужно ответить, — тянется к мобильному.

— Я сам знаю, что тебе нужно, безумная.

Вибрирующий телефон оказывается у ученицы между ног. Мирон надавливает им на клитор, контролируя оргазм Влады. Звонки не прекращаются, и Влада кончает на раз. Секс втроём и инцест на расстоянии. К бабке не ходи.

— Я ничего не смогу тебе дать, безумная, — шепчет ей в мочку уха, оставаясь в ней. — Просто будь моей, как можно дольше…

========== Часть VII. ==========

Химия – три, секс — пять.

Конец второй четверти, и сам Петька удивляется её тройке. Его скулы напрягаются в задавленной злобе, будто у него есть намерение сорваться на бег и набить морду без пяти минут «тестю».

Потепление их отношений приходится на разговор двадцать третьего декабря в школьном коридоре, усыпанном конфетти. Они так часто пересекались в квартире Мирона Дмитриевича, что им не нашлось места для разговоров.

Никонов окликает её раритетным «Владик» и в глазах его прошлогодний май — жара в двадцать градусов. Он ставит подругу в известность, что Катерина залетела беременна; дурная кровь — вся в пропащую мать, да и сам Никонов не так далеко ушёл от Мирона.

Влада окончательно трезвеет. Юбилейное десятилетие их дружбы, привязанности, односторонней любви заканчивается; груз на душе такой, словно целая эпоха подходит к концу. Многоточия стираются с их страниц, во всех предложениях, по смыслу ставятся точки.

Она заманивает Петьку в сети своего обмана, убеждает, что дети — это подлинное счастье и истинное предназначение женщины. А у самой ощущение утопленницы, слёзы затапливают горло, растекаются по изнанке кожи, мешая дышать.

— Ты только Мирону ничего не говори, Владик.

И Влада готова поспорить со всей гильдией своих демонов, что Никонов сделает татуировку в честь будущего ребёнка. Это будет бэтменовский Джокер с коляской или диснеевский Бэмби с отцом — Великим Князем леса.

Они прощаются, и Петька вполне серьёзно заявляет, что Мирон ей по влагалищу.

— Вы хорошо смотритесь.

***