Безумная тоска

Теперь ему предстоял тяжкий труд, чтобы снова не угодить под поезд депрессии, его спутницы долгих, хаотичных месяцев последних лет, чтобы выжить, несмотря на всю боль, принять ее, прочувствовать и жить дальше, день за днем. И т.д. До сего дня на его долю выпало немало боли, но не депрессии, сковывающей полностью, отчуждающей, не плотного серого одеяла меланхолии. В самом деле, он был полон сил и энергии, сыт по горло своей вынужденной никчемной жизнью; у него встал впервые за два дня, и он жаждал второго раунда, готовый сменить стратегию, избрать другой подход.

От вновь исчезнувшей яркой луны остался лишь сияющий нимб над облаками, небо, словно черный бархатный занавес, было непроницаемым.

Слова, слова, слова: еще один черный занавес. За ним стоял он, выжидая.

Вскоре он снова попытался заснуть, и у него почти получилось, но вдруг его охватила дрожь. Он успокоился, снова впал в дремоту, но она задвигалась, он взглянул на нее, словно наэлектризованный. Ее рука, плечо, волосы в серебристом свете. Скоро у него опять встал, и теперь каждый нерв в его теле рвался наружу сквозь кожу. Он подумывал о том, чтобы разбудить ее, вставить ей; в общем, таким и был modus operandi того типа, в которого она была влюблена, и по этой причине, а также по многим иным, связанным с его прошлым, ее прошлым, их прошлым, он знал, что не станет этого делать. Не сможет. И разозлился еще сильнее. Он не мог оставаться с ней в постели: еще минута, две, и он бы заорал. Какое идиотское, комическое положение. Вечером в разговоре с ней он веселился, выставляя свое незавидное положение сюжетом грязного ситкома – ему было просто необходимо расслабиться, посмеяться над собой, над ней, – но время между тремя часами ночи и утренним пробуждением в свете солнца было удивительно мрачным; в такое время хорошо умирать.

В Женеве она провела уже год. Он прилетел в прошлую среду, она настояла на том, чтобы встретить его в аэропорту, но опоздала на двадцать минут – усталая, без макияжа, слегка раздраженная. Та среда и четверг выдались одинаково скверными. Они постоянно ссорились – он давил на нее, врывался в ее жизнь, заявляя о каких-то правах и привилегиях, которых у него не было и которых он не заслуживал. В пятницу утром обстановка разрядилась, но вновь накалилась после ланча. Послеобеденный сон, работа. Он извинился. Они прогулялись по центру старого города, поужинали, и очарование вечера длилось весь уик-энд. В аэропорту они взяли в аренду «Пежо», поехали в Тичино, ночь провели в Лугано, побывали в Беллинцоне и Локарно, а в воскресенье днем вернулись обратно. Он помнил о том, как Анна говорила о тех местах, где была и которые полюбила много лет назад. Горы были совершенно такими же, как в ее рассказах, – просто чудесными.